В каком-то смысле Алине было тяжелее, чем Медведевой после Игр в Пхенчхане. После того как Женя уехала в Канаду, ее техническим развитием занялись очень основательно. Заново учили скользить, правильно питаться, выстраивали тело, развивали спортсменку во всех направлениях. Было прекрасно видно, что фигуристку готовят к тому, чтобы она не просто продолжала кататься, но делала это на новом для себя техническом уровне. Алина не имела такой возможности по объективным причинам: надо было затыкать брешь в ожидании, когда до выхода на взрослый лед в группе Тутберидзе дорастут Алена Косторная, Александра Трусова и Анна Щербакова. Когда же это произошло, стало очевидно, что олимпийская чемпионка уткнулась в собственный потолок и будет проигрывать тем, кто тренируется в одной с ней группе, даже при идеальном исполнении собственных элементов.
Не понимать этого Загитова не могла: олимпийский чемпион – это не только титул, к которому не существует приставки «экс», но прежде всего устройство мозга. Ты можешь быть болен, травмирован или банально не готов, а сознание продолжает функционировать ровно тем самым образом, как на той Олимпиаде, где ты боролся за золото и выиграл его. Поэтому и поражение для таких людей зачастую сравнимо с концом всей жизни. Алина по-прежнему оставалась неимоверным бойцом, цеплялась за собственное выживание на льду, как никто другой, и не ее вина, что с каждым новым стартом цепляться становилось все сложнее, казалось, уже почти нечем – все осталось там, в олимпийском сезоне. Остальное было лишь инерцией.
Понятно, что все вышесказанное – лишь мои предположения, основанные на тех крохах информации, которые просачивались в Интернет. Но версия, что выросшая Алина перестала соответствовать высоким требованиям ее тренерского штаба, получила после финала Гран-при внезапное подтверждение, что называется, из первых рук – от Марины Хоффманн, родной сестры Этери Тутберидзе, отреагировавшей на фанатские страсти вокруг олимпийской чемпионки резким комментарием в инстаграме:
«Есть проблема в фигуристах, которые теряют мотивацию потому, что уже все заработали. Не надо копаться в дебрях психологии, списывать все на пубертат или проблемы с ТШ (тренерским штабом). Нет никаких проблем, кроме лени, нежелания и расслабона. Чтобы выигрывать, надо соблюдать режим и тренироваться. Это формула успеха, и ничего другого нет».
* * *
На самом деле проблема заключалась не в Загитовой и не в тренерском штабе. Все, кто упрекал Тутберидзе в том, что ее тренерские таланты заканчиваются ровно в тот момент, когда у спортсменок начинается пубертат, были по-своему правы. Однако, когда до взрослых выступлений в группе Этери добрались и начали одерживать одну победу за другой сразу три фигуристки – Косторная, Щербакова и Трусова, – стало очевидно, что вопрос, умеет ли тренер работать со взрослыми спортсменами, вообще потерял актуальность. Было даже как-то странно, что сама Тутберидзе продолжает столь болезненно реагировать на подобные темы вместо того, чтобы просто признать бесспорный факт: гениальная в плане добычи медалей система изначально не предусматривает возни с выросшими фигуристками – это просто никому не нужно.
Брайан Орсер, сказавший мне в свой первый совместный приезд с Медведевой в Новогорск, что с фигуристкой в ее прежней группе не работали как со взрослой, полагаю, имел в виду как раз то, что работа со взрослыми спортсменами требует иного отношения и иного времени. Алину никто не гнал из группы, она продолжала кататься, приходя на «Хрустальный», но, для того чтобы была возможность прогрессировать, с фигуристкой нужно было заниматься отдельно, в штучном режиме – том самом, который не предусматривала система «Хрустального». Стоило ли ради отдельно взятой спортсменки эту систему менять? Не думаю, что кто-то возьмется ответить на этот вопрос утвердительно. Когда есть результат, а на передовую непрерывно подносят все новые и новые снаряды, ценность одной боевой единицы становится просто ничтожной, даже если эта единица – олимпийская чемпионка и чемпионка мира. Это не упрек, а простая констатация фактического положения дел.
Другой вопрос, что тренерский штаб «Хрустального» был просто обязан поддерживать в отношении Алины иллюзию, что спортсменка продолжает тренироваться и совершенно не собирается оставлять спорт. Зачем это нужно, мне растолковал один из бывших агентов IMG – компании, занимающейся управлением спортивными мероприятиями и продвижением спортсменов на мировом коммерческом рынке. Он пояснил, что иначе Загитова вполне могла бы попасть под серьезные финансовые санкции со стороны своих наиболее крупных рекламодателей – косметической фирмы Shiseido и крупнейшего производителя спортивной экипировки Puma: обычно в контрактах такого уровня прописывается, что атлет, выбранный лицом компании, не может просто так взять и завершить карьеру по собственному желанию.
Впрочем, с точки зрения реального спорта, все это не имело уже никакого значения. Вместо участия в чемпионате страны Загитова провела несколько выступлений в одном из новогодних спектаклей, после чего еще через какое-то время уехала в гастрольный тур крупнейшего европейского шоу Art On Ice. Когда мы ненадолго пересеклись в Цюрихе, где на протяжении нескольких дней я наблюдала, как спортсменка успешно вписывается в коллектив в ходе ежедневных репетиций, то думала о том, что Алину совершенно незачем жалеть. Что даже в этот, возможно, самый сложный период своей жизни, с более тяжелым телом, в связи с чем наружу полезли все технические и хореографические огрехи, с порядком потрепанной психикой и почти что выкинутая за борт большого спорта, она – абсолютный счастливчик. Потому что возраст позволил ей проскочить к заветной цели в единственно возможный момент, причем под надежным прикрытием лидера. Если бы Алина вышла на свою первую Олимпиаду в том статусе, что был у Медведевой, и при том же грузе ответственности золота могло не быть, как могло его не случиться и годом позже: в постолимпийском сезоне, несмотря на титул чемпионки мира, Загитова была уже не так хороша, как в Пхенчхане.
Просто после тех Игр Алина действительно попала в куда более сложное положение, нежели Медведева. Во-первых, по своей натуре она всегда была ведомой, нуждалась в сильной руке, которой и стала для нее Тутберидзе. Олимпийский титул не изменил в этом отношении ровным счетом ничего. Во-вторых, для Жени проигрыш на Олимпиаде обернулся испепеляющим желанием взять реванш – за этим она, собственно, и уехала к Орсеру, преисполненная мотивации вернуться. Историю Алины я бы сравнила с ситуацией, в которой после зимних Олимпийских игр—2012 в Лондоне оказалась самая успешная из российских гимнасток Алия Мустафина, выигравшая на тех играх золото, серебро и бронзу. Уходить из гимнастики спортсменка не собиралась, но ее наставник, великий тренер гимнастический специалист Александр Александров, сказал, что им с ученицей нужно хорошенько подумать, прежде чем принять решение продолжить совместную работу. Потому что в этом случае нужно очень много работать, выбросив из головы все мысли об уже завоеванных медалях. А мысли эти, как показывает практика, застревают в голове надолго.
Когда я однажды напомнила эти слова спортсменке, она согласно кивнула:
– Это действительно так. И сидят эти мысли в голове до тех пор, пока жизнь не отвесит оплеуху. Пока сам не осознаешь, что уперся в стену и не можешь сквозь нее пробиться…
