Через подобное состояние в спорте так или иначе проходят все чемпионы. Наверное, все дело в том, что мысли об олимпийской победе настолько приятные, настолько эйфорические, что их просто невозможно отключить и отбросить – противится сознание. А отбросить надо, иначе продолжение карьеры теряет смысл. Просто подобное переосмысление требует времени, но как раз времени у Алины не оказалось.
Ну а что касается ощущения отчаянной несправедливости столь раннего ухода из спорта, возможно самой талантливой одиночницы своего времени, следует признать, что все это уже было, когда из спорта куда более трагическим образом, реально балансируя на грани жизни и смерти, уходила Липницкая. Тогда я написала об этом:
«Мы скорбим на самом деле не по Юле, а по тем чувствам, которые Юля вызывала в нас своим катанием в Сочи – теми своими программами, их трогательностью. Скорбим по яркости собственных воспоминаний – человек по своей натуре крайне эгоистичен в этом отношении. И даже если эта скорбь будет продолжаться годы, это не меняет реальности: все, что будет дальше происходить с Липницкой, актуально лишь для нее самой. Так устроена жизнь в целом и большой спорт – как ее квинтэссенция: новая любовь убивает старую. Профессионалы не могут позволить себе ностальгировать по тому, что закончилось, – они должны продолжать двигаться вперед».
Кстати, если кто-то все еще считает, что история Липницкой или история Загитовой уникальна, должна их разочаровать: это совершенно не так. Когда в 1989-м я впервые пришла в «Советский спорт» как штатный сотрудник, мой тогдашний шеф и будущий легендарный главред газеты «Спорт-Экспресс» Владимир Кучмий сказал мне: «Попробуй написать, что такое большой спорт». Я попробовала. Вот маленькая выдержка из того материала:
«…Главное несчастье в том, что, уходя из спорта, атлет оставляет в прошлом все свои профессиональные знания: умение выступать, бороться, побеждать. И люди, которые к двадцати-двадцати пяти годам оставили за спиной уже целую спортивную жизнь и выиграли кучу титулов, не имеют зачастую самых элементарных житейских знаний, оказываются беспомощными в жизни. И часто никому не нужными…»
Вышесказанное, замечу, будет актуально всегда. Что же касается Алины… Кто знает, а вдруг эта девочка, однажды уже ошарашившая мир своим появлением, снова вернется?
Глава 15
Корпорация Тутберидзе
Еще до появления Этери в элите фигурного катания один из читателей моего блога как-то упрекнул меня в излишнем пафосе моей фразы – о том, что мне, как журналисту, неинтересна борьба ни за какие места, кроме первых. Написала я эти слова в ходе Олимпийских игр в Ванкувере, то есть когда тема победителей и проигравших была более чем актуальна. На упрек же я тогда ответила, что суть большого спорта в моем понимании – это борьба за победу. Все остальное можно считать самосовершенствованием, попыткой научиться чему-либо для собственного удовольствия, но – это не большой спорт. Скорее – просто хобби. Занятие весьма уважительное, но так получилось, что сама я значительную часть сознательной жизни занималась именно большим спортом, которым в какой-то степени занимаюсь и сейчас – пишу о нем. Мне может быть интересен человек, который на данный момент 10-й или 15-й, но если я вижу, что он стремится быть первым и относится к своему делу соответственно. Мне может быть интересен проигравший, но лишь тогда, когда он отдал все ради того, чтобы победить. При этом совершенно неинтересен серебряный призер, который искренне полагает, что серебряная медаль – это хорошо, и уж тем более безразличны люди, которые крутятся в большом спорте без цели победить.
Впоследствии я не раз думала о том, что, по этой логике, самым большим фанатом Этери Тутберидзе должна была стать я сама. Ее честолюбие и нацеленность на результат были теми самыми качествами, которые невероятно привлекли меня в этом тренере в 2011-м, когда мы впервые встретились в канадском Квебеке на финале Гран-при, куда Тутберидзе привезла двух своих учениц-юниорок – Полину Шелепень и Юлию Липницкую.
Эти две спортсменки произвели тогда настоящий фурор, выиграв золото и серебро, после чего я и подошла к тренеру с просьбой об интервью. Разговор пришлось немного отложить: Этери попросила дать ей возможность посмотреть церемонию награждения учениц, а затем и пресс-конференцию с их участием. Я же в ожидании беседы традиционно попыталась навести о собеседнице справки. И с удивлением обнаружила, что никто из коллег Тутберидзе толком не может мне ответить, в каком виде фигурного катания выступала Этери в бытность спортсменкой и каких результатов добилась. Пришлось, включив диктофон, первым делом заполнить этот пробел.
– Никто меня не помнит, наверное, потому, что я каталась в те времена, когда в стране началась перестройка, – рассмеялась Этери. – Сначала тренировалась у супруги Эдуарда Плинера, а затем и у самого Плинера на стадионе «Юных пионеров». Начинала как одиночница, потом перешла в танцы – из-за того, что была довольно высокой. У кого я только не каталась! У Татьяны Тарасовой, затем у Елены Чайковской, Натальи Линичук, Геннадия Аккермана, снова у Тарасовой. Несколько раз становилась призером этапов Кубка СССР, отбиралась в финал, но все это, конечно, не очень серьезные достижения. А в 18 лет уехала в Америку – в театрализованное ледовое шоу Ice Capades. Отработала там почти пять лет. Восстановить навыки одиночного катания до такой степени, чтобы быть интересной американской публике, я уже была не в состоянии, поэтому нашла довольно сильного партнера, который когда-то катался в Питере у Людмилы Великовой, и мы с ним стали выступать как «адажио team». В общей сложности моя американская эпопея продлилась шесть лет. Уйдя из шоу, я еще год тренировала всех желающих. Работала с утра и до позднего вечера, но было ужасно скучно. Словно вся жизнь в 24 года остановилась. И, поразмыслив, я вернулась в Москву.
* * *
После Олимпийских игр в Пхенчхане, когда о доминировании спортсменок Тутберидзе заговорил весь мир фигурного катания, я часто возвращалась мыслями к тому разговору. Пыталась понять: на чем основано безудержное честолюбие Тутберидзе-тренера? Не на том ли, что сама она провела большую часть спортивной жизни в роли гадкого утенка? А может быть, дело было не только в спортивном прошлом: Этери родилась в большой многодетной семье пятым ребенком и, по ее же собственным словам, была вынуждена постоянно донашивать одежду даже не за тремя сестрами, которые были намного старше, а за братом, притом что мальчиковую одежду она всегда ненавидела. Вполне возможно, что на фоне трех старших сестер, более чем удачно вышедших замуж, младшая чувствовала себя не слишком комфортно, тем более что сама, отвечая в одном из интервью на вопрос о своих отношениях с отцом, сказала фразу с очень глубоким подтекстом: «Он ждал мальчика. Сына…»
Близкий к ее семье человек рассказывал мне, что самой заветной мечтой Этери было добиться в спорте таких успехов, чтобы отец стал гордиться ею. Однако судьба не дала ей этого шанса: отец, много лет тащивший на своих плечах всю семью, ушел из жизни, так и не увидев громкого успеха первой из звездных учениц Тутберидзе – Юлии Липницкой.
Начав работать тренером, Этери никак не могла выбраться из прежней колеи невезения. Да и кем она тогда была для профессионального мира? Фигуристка-неудачница, у которой толком не сложилось ни в спорте, ни в шоу, и не имеющая ни опыта, ни реального образования. Формально оно у нее было: когда-то, параллельно с занятиями в институте физкультуры в Малаховке, Этери училась на хореографа-балетмейстера у Геннадия Гараевича Малхасянца в Институте современного искусства. Просто было это, по ее же собственным словам, еще до отъезда в США, когда фигуристке было всего 18 лет. В Америке же приходилось не столько учиться, сколько выживать. Как, впрочем, и в Москве.
