Официально информация о переходе ничем не подтверждалась: переход Трусовой к другому наставнику мог считаться оформленным только после того, как сама Александра или ее представитель, обладающий соответствующим правом, передаст Федерации фигурного катания России необходимые документы о смене. Поскольку события пришлись на майские праздники, да еще совпали с приостановкой деятельности большинства государственных структур, процедура оформления обещала получиться небыстрой.
Колесо тем не менее завертелось. Уже на следующий день после утечки информации о возможном переходе олимпийский чемпион Турина Евгений Плющенко подтвердил: да, Александра действительно начала процесс смены тренера и готовит соответствующие документы, чтобы предоставить их в ФФККР. Впору было запасаться попкорном, заняв места в зрительном зале.
Переход спортсменки такого уровня – это всегда почти детективная история. Не прошло и суток, как мне стало известно, что в качестве нового тренера (того самого, кто мог бы стать основным) семья Трусовых рассматривала три кандидатуры, одна из которых отпала уже на первоначальной стадии переговоров: получивший предложение специалист, ошалев от количества выдвинутых «под Трусову» финансовых требований, ответил семье отказом. Второй кандидатурой, по слухам, был Рафаэль Арутюнян. Однако наставник действующего чемпиона мира Нейтана Чена категорически опроверг информацию о том, что вел какие бы то ни было переговоры со спортсменкой или ее представителями.
Пока история развивалась, я частенько думала о том, что ситуация с Трусовой отчасти напоминает ту, что за несколько лет до этого имела место с Юлией Липницкой. Применительно к героине Игр в Сочи, тогда ведь очень быстро выяснилось, что наставников, готовых взять к себе сильно сдавшую позиции фигуристку, можно пересчитать по пальцам. И что никто из них не горит желанием приобретать кота в мешке. Один из наиболее опытных и заслуженных специалистов отказал Юле сразу; наиболее оптимальным с точки зрения технического развития спортсменки казался переезд за океан к Брайану Орсеру или Рафаэлю Арутюняну, но вставала та же самая проблема, что впоследствии возникла у Трусовой: несовершеннолетняя фигуристка не могла отправиться в США или Канаду одна, поскольку не имела водительских прав и банально не смогла бы передвигаться. Вот и вышло, что единственной реальной кандидатурой на роль тренера Липницкой тогда остался Алексей Урманов – человек, прекрасно знающий технику прыжков и умеющий этому научить.
Плющенко выглядел в истории с Трусовой точно такой же единственно реальной кандидатурой, тем более что в его частном клубе продолжал работать предыдущий тренер спортсменки Александр Волков. Отправить юную Сашу за океан к Арутюняну представлялось не слишком вероятным не только потому, что Калифорния – наиболее дорогой для проживания штат, а Арутюнян ¬– один из наиболее дорогих тренеров, но и потому, что у Трусовой, в силу ее возраста, потенциально могло оказаться слишком много «багажа» – кто-то ведь должен был решать бытовые вопросы, выполнять функции менеджера, переводчика и так далее. С аналогичными проблемами сталкивалась после переезда в Канаду двукратная чемпионка мира и вице-чемпионка Игр в Пхенчхане Евгения Медведева, но она, несмотря на драматизм ухода, обладала гораздо более громким, нежели у Трусовой, послужным списком, более мощной спонсорской поддержкой и многочисленными рекламными контрактами. Да и время было гораздо более благоприятным, нежели весной 2020-го, когда под угрозой ликвидации оказались все значимые мировые шоу, а само фигурное катание, того и гляди, могло рухнуть из-за коронавируса как бизнес.
* * *
Комментируя уход талантливой ученицы от тренера, специалисты были не слишком комплиментарны. «Из всей троицы Трусова нравится мне меньше всего, – говорила известная наставница питерских спортивных пар Людмила Великова. – Пока она относительно плохо катается, но очень хорошо прыгает».
Схожее мнение выражал патриарх тренерского цеха Виктор Кудрявцев.
«Одними прыжками Саше не добиться побед на крупных стартах – ее техника пока оставляет желать лучшего. Так что Плющенко, если он настроен серьезно, предстоит проделать огромный объем работы, чтобы она была конкурентоспособна на следующий год».
Все это звучало так, словно тренерскому штабу Тутберидзе – останься Трусова в группе – не пришлось бы решать ровно те же проблемы с катанием своей наиболее одаренной от природы подопечной.
Главный вопрос на самом деле заключался в другом: сумеет ли Трусова, независимо от того, кто именно станет заниматься ее дальнейшим развитием, подняться в свой второй сезон на новый для себя уровень?
Ответить «да» не поворачивался язык, и Плющенко был здесь совершенно ни при чем. В школе Тутберидзе задолго до появления там Трусовой, Щербаковой и Косторной сложилась достаточно ярко выраженная специфика – примерно как в барселонской Академии футбола, где игроки бывают прекрасно подготовлены для того, чтобы продолжить карьеру в том же клубе, но крайне болезненно приживаются в других командах, а то и не приживаются вовсе. После тех нагрузок и той конкуренции, через которую приходится пройти девочкам, прежде чем оказаться на взрослом льду, у фигуристок почти не остается ресурса. И вряд ли кто не согласится с тем, что пик Сашиной карьеры ее прежний тренерский штаб планировал не в каком-то обозримом будущем, а «здесь и сейчас» – на Чемпионате мира—2020 в Монреале, отмененном из-за пандемии. Для того чтобы продолжать выступать на прежнем уровне сложности, Саше требовалась уже совсем другая работа, которая позволила бы фигуристке выстроить новое тело, новую технику, новый стиль катания. Иначе говоря – начать все с нуля. Но возможно ли это было в принципе?
Когда я задала тот же самый вопрос Арутюняну, он ответил:
– У Саши, кстати, неплохая техника. Не сказать, что все прямо супер, но Саша вполне нормально выполняет сложные прыжки, видно, что с ней можно заниматься, видно, что она сама по себе очень работоспособный человек, очень мотивирована, хочет много прыгать. Ее мотивация видна невооруженным глазом: она хотела делать пять четверных прыжков в программе – и сделала это. В принципе, Нейтан в свое время вел себя точно так же: я хочу – я буду! Я хоть и пытался как-то сдерживать совсем неоправданный риск, но понимал, что прогресс есть прогресс – и ничего против этого не поделаешь. Такой спортсмен – это очень благодатная почва для тренера. Другой вопрос, что надо уметь все взвешивать. Тактику в нашем виде спорта никто не отменял, как и в футболе, где все так или иначе умеют играть на разных позициях, все хорошо бегают, но не все при этом идут в нападение. Если бы та же Трусова или тот же Нейтан в свое время были более профессиональны как атлеты, наверное, они согласились бы с тем, что в некоторых ситуациях следует использовать тактику: сегодня два прыжка, завтра три, и так далее. Но они оба просто супермотивированные люди, которые не оглядываясь прут вперед, и ничего с этим не сделаешь. Значит, тренеру остается просто встать рядом и всеми силами помогать.
Можно ли переучить такую спортсменку? Это не быстрый процесс, – продолжал тренер. – Если на официальных тренировках главного старта люди делают по пятьдесят прыжков за сорок минут, значит, на обычных тренировках они прыгают намного больше и мышечная память у них выработана гораздо сильнее, чем у тех, кто работает не столь интенсивно. Приведу простую статистику: сто прыжков на одной тренировке – это двести прыжков в день, 1200 прыжков в неделю, почти 5000 – в месяц и порядка 50 тысяч, а то и больше – в год. А все эти девочки катаются в таком режиме уже лет пять или шесть. Потом такая спортсменка приходит к тебе, ты начинаешь с ней работать, а со всех сторон несется: ё-моё, она у тебя уже полгода катается, а ничего не изменилось. Ребята, за полгода ты можешь, условно говоря, только загрунтовать тот холст, на котором захочешь что-то написать. Поэтому, когда я говорю, что мне нужно два года на то, чтобы начать видеть в своем спортсмене хотя бы какие-то изменения, я не просто так называю эту цифру: два года уходит только на закладку новой мышечной памяти. И только потом можно начинать говорить о какой-то новой технике и стабильности.
