Руки я и так тянуть не собиралась – на них был ребенок. А подрастет еще – и я его уже не подниму. Такой слоненок становится…
– Надо сообщить Романову, это по его ведомству, – решил Храмов.
Я вздохнула.
– Что будем говорить?
Теперь задумался и Храмов. И быстро пришел к простому выводу.
– Машенька, а как он умер?
Я развела руками.
– Я виновата.
– Вы же маг земли…
– Ну да. Но склонность к некромантии у меня, видимо, есть, – честно созналась я. А что, я же на кладбище что-то почувствовала? Значит, есть! – Я не знаю, как именно это получилось, но… я просто очень испугалась.
Храмов кивнул.
– Понимаю. Стихийная магия.
– Да, наверное… я даже повторить это сознательно не смогу. А ведь этот вопрос возникнет…
– Оставьте этот вопрос мне, Машенька.
– А мне что говорить?
– Спали, проснулись, увидели труп. Прибежали ко мне.
Я кивнула.
– Спасибо, Сергей Никодимович.
– Не за что. Это и в моих интересах, Машенька. – Глаза Храмова вдруг стали живыми, яркими. Словно ему в голову пришло нечто интересное. – Скажите, это ведь – не первый раз?
Я развела руками.
– Нет, не первый.
– Я не ошибусь, если предположу первый случай пару месяцев тому назад, в Березовском? На вечере у баронессы?
Строго говоря, первый случай был с Карпом, но невелика та рыбка.
– Я не хотела. Могу поклясться чем угодно, хоть своим здоровьем. Я не думала, что так получится, и не желала человеку смерти. Хотя она на моей совести.
И солгала, и не солгала. Так-то.
Храмов кивнул.
– Стихийная магия всегда самая сложная. Потому что непредсказуемая.
Мне осталось только развести руками.
– Идите, Машенька, одевайтесь. А я пока пошлю весточку Романову.
Честно говоря, я бы спокойно поспала до утра. А уж потом людей тревожила. Но нет так нет…
И я послушно отправилась одеваться.
Нил сопел у меня на руках, тихо и безмятежно. Я поцеловала его в кончик носа.
– Спасибо, малыш. Ты у меня просто чудо.
Змееныш приоткрыл глазки, зевнул и опять заснул. Вот уж у кого ни угрызений совести, ни душевных терзаний. Хотя мне ли рот открывать? У меня-то их тоже нет.
Надо нацепить это замечательное палевое платье. Когда мы с Храмовым обговаривали гардероб, я специально включила несколько таких нарядов. Не идет мне этот цвет – я в нем кажусь отвратительно нездоровой. В самый раз для полиции. Круги под глазами нарисовать, что ли?
Нет, не стоит. Это тот случай, когда не надо переигрывать. А лучшее – враг хорошего.
Ёжь твою рожь!
С этим недоделанным киллером я совсем забыла, что у меня сегодня свадьба. И ночью поспать не придется…
Думаю, к следующему утру я буду похожа на зомби без грима.
Если б этот ассасин паршивый не помер, я бы его сейчас сама прибила!
* * *
Объяснения с Романовым Храмов взял на себя. Ко мне, как я поняла, претензий не было. Да, покушались. Но кто сказал, что я женщина хрупкая и беззащитная? У меня жених есть, меня обидеть не всякий может, так-то…
Романов не сильно и расследовал вопрос. Умер – и умер, все равно б казнили. Тут другое интереснее – кого хотели убить?
Понятное дело, меня, но как княжну Горскую – или как будущую госпожу Храмову?
Этот вопрос и меня заинтересовал, и сильно. Пришлось рассказать про Милонега.
Романов посетовал, что я раньше не сказала. Я перевела стрелки на цесаревича, получила задумчивый кивок, мол, все правильно, нечего тут языком трепать, и Романов принялся отдавать приказания. Скоро Милонегу придется ой как несладко…
Надеюсь, мне что-то да расскажут о ходе расследования. А пока…
Свадьба.
* * *
Свадьбы бывают разные. Банально, но…
Я бывала едва ли не на всех типах свадеб. От студенческих, с селедкой и водкой в качестве основного блюда, до пышных банкетов, которые можно назвать апофеозом самоутверждения. Распадались и те и другие браки одинаково часто, а если нет разницы, зачем платить больше?
Что-то подобное я высказала и Храмову, когда тот заговорил про свадьбу.
Генерал-губернатор одобрил мой подход, и мы решительно вычеркнули застолье, гостей и прием. Вместо этого был вписан фуршет для тех, кто соизволит прийти. Так, шведский стол, не особо обильный, чтобы никто не напивался и не засиживался.
Равно вычеркнули мы и роскошное платье, и прочие благоглупости. А зачем?
Так что к алтарю я шла в простом белом платье, без всяких изысков. Обычный приталенный силуэт, аккуратный вырез затянут кружевом и кружево наброшено на волосы в качестве фаты. Я давала клятву быть верной и честной, слушаться и повиноваться…
И только мы с Храмовым знали, что клятва не будет скреплена магически.
Венчание проходило в домовой церкви. Приглашенный батюшка вещал о долге и любви, мы вежливо внимали. Свидетели и гости тоже помалкивали. Да и было их не так чтобы много.
Горские – три штуки, мой отец с сестрами. Копиями мачехи, кстати. Братец не явился, ни один, ни второй, впрочем, оно и неудивительно. Слишком все быстро произошло. А братья у меня – один военный, второй в специальной школе. Там еще отпрашиваться надо… проще не связываться.
И Храмовы.
Вот эти персонажи были поинтереснее. Не знаю, когда и как Сергей Никодимович их известил, но…
Стояли, глазами сверкали. Убили бы, будь их воля. Факт!
Я их за это сильно не винила. Чего уж там… богатый, пожилой и смертельно больной дядюшка – женится! А у них, может, наследство уже давно распределено! Уже ясно, что и кому, сколько и когда, а тут молодая жена!
Отвратительно!
Ужасно, кошмарно, недопустимо… только вот поди не допусти! Поздно пить «Боржоми», когда почки отвалились. А священник накладывает благословение.
Я покорно целую распятие… эх, жаль его салфеточкой нельзя со спиртиком. Ну ничего, авось с одного раза микробов не нахватаюсь.
Какие ж у них глаза злые.
Стоит старший брат Храмова. Если Сергей Никодимович похож на луч лазера, то этот – на подушечку для иголок. Толстоватый, опухший, одним словом – никакой. И выглядит старше больного Храмова.
Того болезнь состарила и горе, война и горы, а этого что?
Называется синдром «пережрал-перепил». Живи, ни в чем себе не отказывая, и будет тебе букет проблем. Красивый, медицинский, здесь, кстати, врачи тоже по-латыни говорят. И понять их так же нереально. Видимо – общемировое.
