Понятное дело, надо.
Пока императорский дядюшка в городе, надо проявлять ко мне внимание и понимание. И у меня нет выбора, если я сейчас скажу, что больна…
Отказать им нельзя. Никак. А общаться тоже не хочется, ни мне, ни им. Это же видно!
Пришли, защебетали о погоде, природе, моде – беспроигрышные темы, разговор на которые можно поддерживать бесконечно. Я и поддержала.
А глаза у визитерш – злые. В основном у матери, но и дочь не сильно от нее отстает. Спросить, что ли, где я им дорогу перешла? Или не я?
Может, моя мать?
По возрасту, скорее, она с Дарьей могла пересечься и оставить о себе «добрую» память. В дневнике княжны было написано, что отец любил ее мать, а та очень любила жизнь. Многозначительная фраза…
Попробовать выяснить?
– Скажите, Дарья Петровна, а вы мою мать не знали? Княгиня Лидия Горская? Я ее почти не помню, но может быть…
– Мы вращались в разных кругах, – отрезала мадам.
И не врет, это видно. Хотя…
Да, в то время, когда моя мать вращалась в высшем свете как княгиня Горская, Дарья Благовещенская еще не была женой генерал-губернатора. И статус пониже, и происхождение…
Могли не общаться.
– Жаль. Я так надеялась узнать о ней что-нибудь. Я плохо помню мать.
Дарья покачала головой.
– Нет, не знала. Полагаю, в Москве намного больше ее знакомых.
Я пожала плечами.
– Возможно. Жаль, я не знаю, когда попаду в Москву.
– Вы не собираетесь в столицу?
И взгляд острый, жесткий… будь я менее внимательна, я бы и не заметила его. Но – это важно для Дарьи? Почему? Какая ей разница?
– Нет, не собираюсь. Я не хочу туда ехать… мы с Сергеем Никодимовичем были счастливы там.
И платочек к уголку глаза. Комедия, причем дурная, но иного от меня не ждут.
Гостьи переглянулись.
Кажется, я нарушила какие-то их планы? У них были какие-то мысли на мой счет? Им надо, чтобы я была в Москве?
Спустя минут двадцать я распрощалась с гостьями, но вопросы остались. Что стоит между нами? Где я им перешла дорогу?
Не понимаю. Ничего не понимаю, но и спиной поворачиваться не буду.
* * *
Высочайший гость задерживаться не стал. Я презентовала ему на память книгу сказок в роскошном подарочном издании (прислали из столицы) в малахитовой шкатулке. А что?
Что можно подарить человеку, у которого и так все есть?
Вот лично я не знаю, остается брать оригинальностью. Кажется, удалось угодить, во всяком случае прощались со мной очень тепло. И мне казалось, что теплота эта не светская, не для галочки, а нормальная и живая. И…
Было у меня полное ощущение, что Петр Александрович что-то знает. И хотел бы мне рассказать, да нельзя.
И глаза у него поэтому грустные, и все он понимает, а – нельзя. Молчать надо.
Но что именно?
Куда меня хотят втиснуть или во что впутать?
Ох, вряд ли мне это понравится.
* * *
Когда дядюшка императора уехал, жизнь потекла своим чередом.
И в первый же день я отправилась в лощину. Коляска чуть покачивалась, лошади цокали копытами по дороге, я думала о своем…
Когда раздались выстрелы, я даже не сразу поняла, что происходит.
Пуля свистнула у уха, сбила с меня шляпку… сантиметром бы ниже… Меня хотят убить?
– Маша!!!
Ваня заорал так, что лошади взвились на дыбы. И я увидела, как с козел медленно, запрокидываясь назад, падает кучер. И на груди у него…
Кто сказал, что кровь – алая?
Она черная, черная…
Как-то все я охватила в одну минуту.
И летящие со всех сторон пули, и бегущих к нам людей, и казаков сопровождения, которых выбили первыми, посчитав более опасной добычей.
Я.
Ваня.
Нил…
Хорошо хоть, Андрюшку с собой не взяла, дома оставила.
Змееныш уже напрягся, готовясь зашипеть. Но я успела первой. Магия земли неповоротлива? Ребята, вы просто не умеете правильно с ней работать!
Пыль!
Самая обычная пыль… что это такое? Да частички почвы. И не надо для нее никакого ветра, ничего не надо, только…
Кажется я немного переборщила.
Гриб встал как от ядерного взрыва. И мы оказались как раз в центре воронки. Теперь нападающие не могли нас видеть. Но… обстреливать нас им это ни капельки не помешало бы. Просто пока никто не стрелял, видимо растерялись. Надолго ли?
И что теперь делать?
Ваня переполз вперед, хватая поводья.
– Сможешь развернуть?! – крикнула я.
Гнать вперед было нецелесообразно. Мало ли кто там ждет еще…
– Не знаю…
– Сдержать?
Я сползла на дно возка. Хоть ненадолго, но укроет. А надолго мне и не надо, только прислушаться.
Люди, вы же по земле ходите. И нападаете на мага земли?
Ага…
Двенадцать человек.
Восемь здесь, четверо еще впереди, на случай, если я прорвусь… ну, не обессудьте, вы сами это выбрали.
Я прищурилась.
Нил тихонько зашипел… все, сейчас он сорвется. Я видела, что малыш в ярости, что у него не только глаза засияли золотом, у него и волосы стали опять золотыми, и когти на пальчиках появились…
Главное, чтобы нас не накрыло. А окрестности… Живых тут, кроме моих убийц, все равно никого нет. А этих мне не жалко. Надо только, чтобы Ваню не задело…
Как я умудрилась это сделать – я не знаю. Но когда Нил зашипел…
Резонатор.
Всего лишь резонатор.
Звук усилился и пошел наружу. А внутри нашего кокона ничего страшного не произошло. Не пострадали ни мы, ни лошади.
А вот те, кто был снаружи…
Инфразвук.
Да еще усиленный в несколько десятков или сотен раз, я так и не поняла, во сколько именно.
Убийцы были достаточно близко, чтобы накрыло почти всех. Восьмерых. До тех четырех я не дотянулась, но и они пока до меня не дотянутся. А потом мне и не надо…
Больше всего мне было обидно за местную фауну. Птиц, белок, мышей, даже насекомых. Инфразвук – он такой, он не разбирает, кого валить. А потому звери в радиусе около двадцати метров тоже сильно пострадали. Но больше и не надо было.
Убийцы медленно опускались на траву.
Все, их можно больше не бояться.
