Второй запрос был от Игоря. Я едва узнала его на аватарке — нечто среднее между юным и дерзким рыжим наглецом, каким он был пятнадцать лет назад, и тусклым усталым мужчиной средних лет, каким показался на юбилее школы. В самом расцвете. Если я правильно понимаю, теперь он эту фотографию не поменяет, пока полностью не поседеет и от былой дерзости не останутся только воспоминания.
Приняла его в друзья, ответила каким-то смайликом на его радость по этому поводу и пошла искать, где заказать недостающие материалы, потому что с Писклей теперь по магазинам не поездишь.
Все это очень помогало отвлечься от занозы в сердце, которая ныла и дергала, подсовывала яркие картинки двух прошедших дней: наши с Ильей обеды прямо в постели, сюсюканье над коробкой с кошенькой, сонные поцелуи, сдавленные крики в подушку, чтобы не будить соседей, его взгляды на меня, которые я ловила, случайно обернувшись — в них в равных пропорциях мешались нежность и голод, и это встряхивало меня как удар током.
Любой праздник кончается, и из Парижа мы бы все равно вернулись в Москву. Но почему-то было ужасно обидно, что мой тоже кончился.
Как будто именно я должна была оказаться исключением из правил.
Но я оказалась.
Когда раздался звонок в дверь, я не поверила. Это мог быть кто угодно — включая тетю Валю или бывшего мужа, которых я не дождалась два дня назад.
Но не Соболев.
Никак не Соболев, который стоял на пороге моей квартиры с коробкой пирожных из ближайшей кондитерской и удивлялся моему удивлению:
— Неужели ты думала, что я брошу тебя одну с ребенком? — он ухмыльнулся, но тут же посерьезнел. — Прости, дурацкая шутка. Но я ведь пообещал варить кофе каждое утро?
*********
У меня никогда не было домашних животных. У мамы аллергия на шерсть, крыс и хомяков она боялась, а заводить рыбок не хотел папа. Говорил: «Вытащишь из аквариума погладить — а она возьмет и сдохнет».
После того, как мы поженились, я предложила мужу завести кошку или собаку, но он хотел подождать, пока родится ребенок. А когда не родился, отказался, несмотря на советы психологов. Сказал, не хочет, чтобы люди думали, что мы так компенсируем отсутствие детей. «Отвратительное зрелище, когда взрослые тетки лижутся со своими болонками и называют себя их мамочками».
Подруги брали собак из приюта или породистых кошек, которым исполнялось месяца четыре к моменту отдачи, и это были уже взрослые самостоятельные животные, которые даже из вежливости не делали вид, что стесняются нового дома.
В общем, к трехнедельному котенку жизнь меня не готовила.
Оказывается, маленькие котятки хотят жрать так же часто, как маленькие дети. Про детей я догадывалась, но просыпаться каждые три часа ради бело-рыжей мелочи стало утомительно уже через неделю.
Оказывается, их надо гладить, чесать и массировать брюшко после еды, иначе у них начнутся колики. Обычно с этим справляется мама-кошка, но эту роль пришлось выполнять мне.
Оказывается, они пищат, если их оставить в одиночестве, им нужна грелка под боком и кто-то живой, чтобы втыкать в него маленькие острые коготки.
И, конечно, никто не отпустит тебя надолго из дома. Максимум — пробежаться до ближайшего магазина в ста метрах от подъезда, пока маленькое чудовище спит. Но как только Пискля научилась переваливаться через край коробки, даже такой забег заставлял меня нервничать. А что, если она свалится с дивана? Запутается когтями в занавеске, будет висеть и кричать? Перегрызет провод? Сунет пальцы в розетку… хотя нет, это уже из другой оперы.
Как вообще люди заводят котят и не сходят с ума от беспокойства?
А детей?
Впрочем, виновник происходящего тоже участвовал.
Соболев удивительно удачно и как-то незаметно вписался в мою жизнь. Кормил кошь молоком, а потом и паштетом для котят по часам и по требованию, подкладывал подушки, когда она училась спрыгивать с дивана, привозил нормальную еду мне — и варил по утрам кофе, как и обещал.
Он, конечно, уезжал на работу, но всегда возвращался ко мне, даже если задерживался допоздна. Пришлось выдать ему запасные ключи, чтобы не будил, и он, тихонько прокрадываясь среди ночи, всегда сначала проверял Писклю, а потом приходил ко мне в постель, невесомо и горячо целуя в затылок. Иногда я просыпалась, чтобы потребовать продолжения, а иногда притворялась, что все еще сплю. И долго лежала с полными слез глазами, думая, как легко и быстро моя жизнь стала совсем иной. Гораздо более счастливой, несмотря на вечный требовательный писк из коробки.
Лето пришло незаметно. В окна врывался медовый запах лип, по вечерам становившийся совсем нестерпимым. Пискля росла и уже сама могла проковылять с кухни в комнату, хоть это и занимало у нее минут пять.
Я с упоением занималась украшениями — и здесь Соболев тоже вписался настолько незаметно, что я очнулась, только когда нанятые им курьеры развозили заказы по Москве и отсылали посылки в другие города, в найденных им магазинчиках авторского крафта на витринах выставляли мои старые коллекции, а новые были отсняты профессиональным фотографом, напечатаны в каталоге и продавались на выставке украшений на пару уровней повыше тех, в которых я обычно участвовала.
Собственно, получив в руки каталог, я и ахнула:
— Какой-какой тираж? Какая выставка? Ты с ума сошел, я не справлюсь с таким уровнем заказов!
— Подними цены и делай эксклюзивные модели, — Соболев легкомысленно пожал плечами.
Все у него было легко — вот так взяла, подняла цены и начала делать! Я еще недостаточно для этого обнаглела.
О чем и хотела было ему сообщить, но прикусила язык.
На меня все еще давило то, что я притворяюсь не собой, а какой-то другой, более успешной Ритой, которая не плывет по течению, зарабатывая тем, что худо-бедно удается и обрабатывая свои принципы напильником, чтобы они вписались в реальную жизнь, а сама выбирает, чем заниматься и какие убеждения исповедовать.
Правда, где теперь проходит граница, я уже не понимала.
Я ведь и правда продаю свои украшения по ценам в десять раз выше прежних!
Разобрали даже старые коллекции.
У меня в постели каждую ночь роскошный мужчина с идеальным телом, умелыми пальцами и горячими губами. Который все еще мне не надоел вопреки всему, что я проповедовала на встрече одноклассников.
И он не пугается меня без косметики, каблуков и кружевного белья. Только восхищается длинными ногами — наблюдая их и без подчеркнуто коротких юбок.
Получается, моя реальность подтянулась к уровню: «Как я, только лучше» и та Рита-звезда, в которую я на юбилее школы только играла, незаметно стала мной.
Или я — ею.
Вроде как и признаваться уже не в чем.
Разве что в том, как это все странно и непривычно.
