И напоминало мне о том вечере на балконе маленького старинного отеля, когда я впервые увидела, как в густо-синих сумерках тысячи огоньков разбегаются по Эйфелевой башне. И где-то играет музыка, и мерцают свечи, отражаясь в бокалах с шампанским, и сидящий напротив мужчина, от которого все еще захватывает дух, вдруг смешно смущается, придвигает маленькую красную коробочку и говорит: «Рит…» — и в это слово вкладывает так много, что мне даже не нужно продолжение, я уже все услышала.
Я провела пальцем по золотому ободку и счастливо улыбнулась:
— Да. Спасибо. Надеюсь, мой второй брак будет счастливее первого.
Бывший муж посмотрел на меня со странным выражением лица.
— Рит… — вздохнул он. — Знала бы ты, как я устал, ты бы не стала меня осуждать.
— Я тебя не осуждаю…
— Денег все время нет, жене не до меня, вся эта фигня с ребенком теперь навсегда…
— Любой ребенок навсегда.
— Вот именно! — он, кажется, решил, что я его наконец поняла. — А если человек на самом деле не приспособлен к родительству? Как это заранее узнать?
— Никак.
— А я о чем! Это все просто не для меня, понимаешь? Ну, я, конечно, буду платить алименты, но нечестно наказывать человека за одну ошибку, понимаешь?
— То есть ты развелся со мной, потому что хотел ребенка, а теперь передумал и больше не хочешь, поэтому снова разводишься? — на всякий случай уточнила я. Вдруг не так поняла.
— Да, я должен был через многое пройти, чтобы разобраться в себе.
В его голосе звучало искреннее страдание. И немножко гордости.
— Какой же ты урод… — не выдержала я.
— Тебе легко говорить! Сама отказалась от детей, живешь без этой обузы…
Я молча развернулась и направилась к служебному входу. Подхвачу по пути Мотьку и пойдем вытаскивать Илью из когтей работы.
Но он уже сам торопился мне навстречу. Улыбаясь, поймал в объятия, закружил, поцеловал и мурлыкнул на ухо:
— Соскучился. Сидел в кабинете, мне в уши какую-то пургу заливали, а я смотрел на диван и вспоминал, как мы там в декабре… Теперь хочу домой и тебя.
— Я тоже, — потерлась об него как кошка. — Домой, тебя и кое-что рассказать.
— Что? — тут же заинтересовался он.
— Кое-что очень-очень важное! — я все-таки решила сделать это сегодня. — Но дома! А пока у меня есть одна просьба.
— Слушаю, — он стал серьезным.
— Помнишь, ты обещал сделать все, что я захочу и не задавать никаких вопросов?
— Да, конечно.
— Во-о-о-он там видишь, мужик? — я показала на бывшего мужа. — У которого девушка сумочку забирает. Дай ему в морду, пожалуйста.
Илья нахмурился, посмотрел на меня, посмотрел на него…
Но, как и обещал, ничего не спросил. Пожал плечами, подошел и почти без замаха влупил моему бывшему так, что он врезался в витрину, осыпавшуюся на него градом осколков.
Так себе, конечно, желание с точки зрения морали и этики. Но могу я по-настоящему разозлиться хоть раз в жизни?
К тому же беременной женщине разрешаются любые странные капризы.
Эпилог: начать с 0
— Какие маленькие пальчики… Это точно нормально?
— Соболев, такими рождаются все дети, чтоб ты знал!
Илья взял на руки малышку, уже обмытую и закутанную в пушистое одеяльце и почему-то никак не мог перестать разглядывать розовую лапку, которой наша дочь цеплялась за его палец. Лицо у него при этом было такое…
Я даже отвернулась, чтобы не расплакаться.
И встретилась взглядом с Матвеем. Он просочился в палату, как только позволили врачи. Надел белый халат, бахилы, дисциплинированно стоял в углу и не мешался.
И хищно смотрел на сестру.
— Назовем ее Матильда? — предложил он. — Как кошку. Будет тоже Мотя.
Она получилась случайно, в ту самую новогоднюю ночь. На нервах все перепутала я, на нервах все забыл Соболев, в хаосе беготни, прощений, рваного сна и перелетов никто не спохватился вовремя… И при всех моих параноидальных перестраховках, работающих уже много лет — это случилось.
Я испугалась?
Я должна была испугаться, когда поняла, что происходит. Должна.
Но вместо этого, услышав от врача подтверждение своих подозрений, вдруг почувствовала невероятное тепло.
Привет, малышка.
Тебя очень ждут.
Мама, которая теперь много-много недель будет ежеминутно прислушиваться к себе.
Папа, который просто онемел, услышав такую новость. И порывался расцеловать полицейских, которые пришли выяснять, с чего вдруг владелец самого крупного развлекательного центра города полез бить морду какому-то левому мужику. Охрану попросить не мог, что ли?
И брат. Брат тоже очень ждет.
Иногда нам казалось, что Матвей вообще ждет сильнее всех.
Я засчитала ему это за новогодний подарок. Без его странной просьбы родить сестру мне не было бы так легко и бестревожно носить беременность.
Конечно, были десятки врачей, бесконечные обследования, три тревожные кнопки, врученные мне Соболевым на всякий случай — и я еле отговорила его от Скорой, которая должна была дежурить под окнами дома все оставшиеся месяцы.
Я была совершенно уверена, что все будет хорошо. Почему-то. Наверное, потому, что с некоторых пор со мной случались сплошь только хорошие чудеса.
Как-то вечером я шла, еле волоча ноги, после очередных анализов — за несколько месяцев моей беременности вампиры в белых халатах выкачали из меня столько крови, что нам с малышкой осталось не больше литра на двоих. По пути в кабинет мужа решила забежать поздороваться с Ангелом. Увы — только поболтать, все остальные процедуры в салоне мне на всякий случай запретили.
Знакомый голос я услышала издалека, но не поверила своим ушам.
— Так, девочки, шевелимся, что ж вы такие рыбы снулые! Посмотрите на меня, мне что — дашь мои шестьдесят пять? Да я на ваших похоронах с двенадцатым мужем познакомлюсь!
— Раиса!
Я влетела в ее щедрые объятия как домой. Она отстранила меня, чтобы хорошенько рассмотреть, и снова прижала к себе, восхищенно курлыкая как самка орла над птенцом. Облезлым, бледным, но для нее — неизменно прекрасным.
— Ох, красавица моя! Какая ты сияющая! У тебя просто нимб над головой! Я тебе сразу сказала — это судьба твоя!
— Кто?
— Выпускной твой, встреча эта. Не помнишь, что я говорила? Ай, не помни, ничего не помни, здоровее будешь. Молодые все беспечные!
Она больше не курила ни обычных сигарет, ни электронных, но с удовольствием грызла морковные и сельдерейные палочки и угощала ими всех вокруг. Маникюршам и парикмахершам иногда удавалось проскочить мимо оздоровления, а у меня шансов не было.
