— Потрясающе, — хмыкнул он так, словно ему совершенно наплевать. Зачем тогда и хвалил — непонятно. — Тебе нужны украшения, ты знаешь?
— Украшения? — не поняла я.
— Да, — каркнул ворон, и его голос снова стал казаться злобным.
И что его могло рассердить на этот раз? Ну что за несносная птица?
— Или ты хочешь отправиться на Отбор как самая нищая претендентка на трон? Поразить всех своей бедностью — это, конечно, интересный стратегический ход, но сдается мне, что провальный.
— А ты вдруг решил мне что-то посоветовать? У меня смутное ощущение, что ты едва не испортил прошлый мой план и вот-вот надеешься испортить следующий, — с легким возмущением проговорила я.
Голубое платье, кстати, так и не отстиралось.
— Я еще не простила тебе испорченный подол.
Цветочек я от наряда, кстати, отцепила, приладила на брошку и прямо сейчас, раз уж вспомнила, решила прикрепить на халат. Ну а что? Кто сказал, что по дому нужно ходить некрасивой?
Красные лепестки с ярким камнем посередине украсили мягкую ткань песочного цвета, из-под которого виднелась черная маечка. В целом мне показалось, что я настолько прекрасна, что просто восхитительна.
Хмуря, наблюдая за мной, издевательски хмыкнул, но мне уже ничто не могло испортить настроение.
— А я не простил тебе одно перо, бездарно растраченное на пауков, и второе — выдранное на лесной опушке. Как думаешь, стоит начать мстить или забыть в качестве исключения?
Я бросила на него чуть нахмуренный взгляд через плечо, пытаясь понять, шутит он или серьезен.
Но Хмуря никогда не шутил. Он иногда издевался, часто иронизировал, постоянно отвешивал саркастичные замечания. Но никогда не шутил.
— Ладно, будем считать, что мы квиты, — бросила я, снова отвернувшись. Не хватало еще, чтобы он заметил мое беспокойство.
Стоило вспомнить, как с Трясинного паука слезала кожа, обнажая кости, и как-то, признаться, ругаться с вороном уже совсем не хотелось. Как и ходить в его должниках. У него еще вон сколько перьев. Кожу спустить можно с сотни недоведьмочек.
Волшебненько! Я уже сама себя называю недоведьмой!
Хмуря тем временем мрачно продолжал:
— Не уверен, что мы квиты, Мартелла. Но вернемся к теме Отбора. Без меня этот тупица Альфиан на тебя бы даже не взглянул, поэтому в твоих интересах слушать, что я говорю.
— Не взглянул? Почему? — удивилась я и даже, признаться, несколько оскорбилась.
Мне все-таки хотелось думать, что не настолько уж я некрасивая, что на меня и не посмотреть без чужой помощи.
— Потому что Альфиан любит дам в беде, — ответил ворон. — Пунктик у него. Ему сразу чудится, что он прекрасный принц и вот-вот всех спасет. Болван.
— А разве на самом деле это не так? Он ведь и есть прекрасный… — договаривать я сама отказалась, мгновенно покраснев, потому что назвала вслух наследника престола “прекрасным принцем”. Как будто я одна из тех кумушек, что мечтают о внимании королевского сыночка.
Не надо мне его внимания!
Но щеки все же вспыхнули и стали гореть еще сильнее, когда я представила, сколько у меня было бы платьев, стань я женой принца. Все разноцветные, пышные, в россыпи блестящих камушков… И никаких больше приютских рубищ!
— К тому же, — поспешила перевести тему я, — в тот раз я и так планировала сыграть “даму в беде”. Эйвин предложил сказать, что на меня хотят напасть сестры-ведьмы. Они же, мол, и виноваты в том бедственном положении, в котором я оказалась.
— А ты не думала, что твои “сестры-ведьмы” могут узнать о клевете? — переспросил Хмуря. — И малость поломать твой план?
Я снова взглянула на него, приподняв бровь. Но ворон отвернулся, сделав вид, что чистит длинный черный коготь.
— То есть ты вроде как все сделал специально, да? — уточнила я, прищурившись.
— Местами, — спокойно ответил он, снова переведя на меня пронизывающий взгляд. — Ни один дурак, тем более принц, никогда не поверил бы, что на тебя напали, когда ты просто сидела в кустах в новеньком выглаженном платье, с укладкой и цветочком на груди.
Я открыла было рот, чтобы поспорить, и тут же закрыла его.
Действительно, учитывая, что в тот момент на голове у меня было самое настоящее воронье гнездо, а платье я старательно прятала, то краснея, то бледнея, со стороны наверняка казалось, что со мной стряслась беда.
И легенда с ворами смотрелась гораздо натуральнее, чем мифическое нападение ведьм.
Осознав этот факт, я уже даже хотела пробормотать нечто вроде благодарности, но, хвала дракону Рока, Хмуря меня остановил:
— Однако не думай, что я не получил удовольствие, наблюдая за твоим позором, недоведьма.
Я покраснела от раздражения, сжала губы и отвернулась.
Извиниться я вздумала! Совсем уже с ума сошла!
— Так вот, — продолжал ворон, нарочно не замечая моего бешенства, — раз уж мы благополучно добрались до того пункта, в котором ты беспрекословно меня слушаешься, то прямо сейчас тебе стоит спуститься в погреб Ирмабеллы. И подыскать каких-нибудь побрякушек для посещения дворца.
— Погреб?.. — выдохнула я, на миг даже забывая, что злилась. — Эйвин упоминал, что там могут быть защитные чары. И пока я не вступлю в силу, лучше туда не спускаться.
— Ну и трусиха, — хмыкнул ворон хрипло и усмехнулся, — не трясись… я же рядом.
— Да кто трясется? — притворно возмутилась я, хотя стоило на самом деле представить, сколько в подземной тьме погреба может быть спрятанных заклятий, как становилось серьезно не по себе. — Просто я… стараюсь трезво оценивать опасность. Но если ты говоришь, что снимешь опасные чары…
Ворон что-то то ли каркнул, то ли кашлянул и, распахнув крылья, полетел из комнаты в сторону погреба.
Эйвин, скорее всего, все еще спал, и я решила его лишний раз не беспокоить. В конце концов, что я, вообще ни с чем сама справиться не могу? Как будто в собственном доме для любого мероприятия мне нужна помощь! Глупости какие. Хватит и того, что меня сопровождает крайне деловой и надутый от ощущения собственной значимости фамильяр. Вон какой важный — аж перья топорщатся.
Хмуря тем временем уже подлетел к круглой крышке люка-дверцы в полу, что вела в подвальное помещение, и сел рядом.
— Ну, открывай, — буркнул он, сверкнув на меня своими зелеными глазами.
Люк находился прямо в спальне Ирмабеллы недалеко от окна, и я не очень любила здесь находиться. Хотя комнатка была светлой и ясной, даже сейчас из окна лился апельсиново-желтый утренний свет, а кружевные шторки еле-еле колыхались от легкого ветерка.
Я наклонилась над крышкой, ища ручку, но так ее и не обнаружила. Сам люк был встроен в пол таким образом, что если накрыть его половичком, то никогда и не догадаешься, что он вообще тут есть.
