— Мне нравится учиться, — чуть слышно возразила я, пристально разглядывая стол перед собой.
От готовых пролиться в любую секунду слез перед глазами все расплывалось и двоилось.
Родерик тяжело вздохнул. Взял в руки графитную палочку и занес ее над моей зачеткой.
— Пожалуйста, дайте мне еще один шанс! — взмолилась я, осознав, что сейчас он поставит неуд. — Прошу вас! Я все выучу! Честное слово!
— Я дал вам достаточно шансов, — негромко возразил Родерик. — Больше, чем кому бы то ни было за всю свою преподавательскую деятельность.
— Я вас очень прошу! — Я умоляюще сложила перед собой руки. — Поймите, если я вылечу из академии, то… то…
— Да ладно вам, не драматизируйте. — Родерик покачал головой, но кончик палочки еще висел в воздухе. — Не вы первая, не вы и последняя. Или боитесь гнева родителей? Полноте. Они покричат-покричат — да успокоятся. В конце концов, девушкам высшее образование совершенно не нужно.
— Почему это? — удивилась я, на мгновение даже перестав плакать.
— Да потому что. — Родерик пожал плечами. — Вам семью не кормить. Большая часть ваших сокурсниц, Арлин, уж простите за откровенность, грезят отнюдь не о карьере, а о хорошем муже. Диплом им нужен лишь для галочки. Повесят на стенку в гостиной и будут с него раз в неделю пыль смахивать. Лишний повод для гордости.
Я покрепче сжала губы, неприятно покоробленная словами некроманта. Ишь, какой шовинист выискался. Но, как ни печально осознавать, какая-то доля истины в словах Родерика имелась.
— Подождите! — взмолилась я, увидев, что Родерик опять обратил свой взгляд на мою зачетку. — Ну пожалуйста! Честное слово, я к понедельнику все вызубрю!
— Арлин… — Родерик укоризненно покачал головой.
— Ну не могу я замуж! — перебила его я. — Не могу и не хочу!
И тут меня прорвало. Я вновь зарыдала самыми горючими слезами. Слова так и полились из меня нескончаемым потоком. Всхлипывая, глотая от спешки окончания и перескакивая с одного на другое, я выложила Родерику все. И про то, что я круглая сирота. И про тетку, родную сестру матери, которая приютила меня, несмотря на своих трех детей. Хорошая женщина, которой я очень благодарна. Она никогда не обделяла меня, воспитывая наравне с родными детьми. Так же, как и их, хлестала меня крапивой по голым ногам за шалости. Так же кормила. Так же заставляла помогать по хозяйству.
И так же, как и родной дочери, заявила за неделю до моего восемнадцатилетия, что пора и честь знать. Свой долг по отношению к погибшей сестре она выполнила. Вырастила меня и подыскала жениха. Нормального, работящего парня. С его родителями уже все обговорено. Поэтому готовься, Арлин, принимать сватов.
— И что? — перебил на этом месте меня Родерик. Недоуменно пожал плечами: — По-моему, самая обычная ситуация для деревни.
— И то! — зло ответила я и опять зарыдала. С трудом выдавила: — Этот Фестер… Не люблю я его. Он рыжий и конопатый. А тетка сказала, мол, с лица воду не пить. Стерпится — слюбится.
Родерик как-то странно хмыкнул. Отложил в сторону графитную палочку, внимательно слушая меня, и почти угасшая надежда вновь робко затрепетала в моей душе.
— Вот я и побросала вещи в котомку, — глухо продолжила я. — И ночью рванула в соседнюю деревню. А там на подводе и в Рочер укатила. Первый месяц мыкалась по постоялым дворам. За любую, самую грязную работу бралась. Полы драила, посуду мыла, на кухне помогала. Чай, деревенская, не белоручка какая-то. А потом увидела объявление о наборе в академию. Решила рискнуть. И вот я здесь…
Уткнулась лицом в платок, который был уже абсолютно мокрым от слез, и размеренно задышала ртом, силясь успокоиться.
— Стало быть, обратно в деревню вы не желаете возвращаться, — задумчиво протянул Родерик.
— Не хочу! — Я мотнула головой. — Я учиться хочу! Хочу стать целительницей, а не вкалывать, как проклятущая, за пару медяков. Знаете, как ноги ноют, когда день деньской с тяжеленными подносами отбегаешь? Как руки трескаются в кровь, когда потом за постояльцами всю посуду перемоешь? Как…
— Я понял, — оборвал поток моих жалоб Родерик. — Но, Арлин, поймите и вы меня. Предположим, я проникнусь к вам жалостью и поставлю незаслуженную тройку, после чего вы перейдете на второй курс. Но что вам это даст? Все последующие предметы базируются на знании основ начертательной магии. Первая же проверка, первый же тест или самостоятельная — и вскроется, что вы полный ноль в этом. Прежде всего, это ударит по моей репутации как преподавателя.
— Я все выучу, — в сотый, наверное, раз уныло протянула я, подобострастно снизу вверх глядя на хмурого Родерика.
Тот устало откинулся на спинку стула и принялся массировать себе виски. Я помалкивала, глядя на него с плохо скрытой надеждой.
— Ну хорошо, — наконец, спустя целую вечность процедил Родерик. — В понедельник я жду вас в этой аудитории.
— Спасибо! — Я радостно подскочила на месте, воссияв самой счастливой из всех возможных улыбок. Схватила зачетку и тут же спрятала ее подальше. Так, на всякий случай. А то вдруг Родерик передумает.
— Но, Арлин, это будет действительно последний раз, — сухо предупредил меня Родерик. — Самый последний из всех последних, что я вам давал. И больше на ваши слезы я не поведусь.
— Я все выучу! — заверила его я. — Вот прямо сегодня сяду за учебник и конспекты — и не встану, пока не зазубрю все.
— Начертательную магию бесполезно зубрить, — кисло протянул Родерик. — Ее надо чувствовать, Арлин.
— Значит, не встану, пока не почувствую ее, — тут же исправилась я.
Родерик скорчил еще более скептическую физиономию. Открыл было рот, желая что-то добавить, но передумал. Лишь раздраженно махнул рукой в сторону двери.
— Идите, Арлин Бун, — приказал он. — Вы свободны.
Повторять разрешение мне не потребовалось. Я рванула прочь, бережно прижимая к груди драгоценную зачетку.
ГЛАВА вторая
— Ну что, с победой? — приветствовала меня София, моя соседка по комнате, когда я вернулась в общежитие.
— Если бы. — Я швырнула проклятую зачетку на стол и рухнула на кровать. Блаженно потянулась. — В понедельник сказал прийти.
— Еще немного — и все решат, что у вас какие-то шашни. — София не удержалась и хихикнула. — Сколько часов ты с Родериком за эту неделю наедине провела?
— Много, — хмуро сказала я. — Да все без толку.
После чего выложила Софии все свои беды и горести как на духу.
— Да уж, — задумчиво протянула она. — И что делать намерена?
— Учить начерталку, что же еще? — Меня аж передернуло от ненавистного слова. — Родерик не шутил, когда сказал, что самый последний шанс мне дает. В понедельник хоть обрыдаюсь вся — а неуд поставит, если опять с пустой головой приду.
