Также Провинстаун может похвастаться несколькими магазинами, до того важными для местных жителей, что я чувствую, что просто обязан рассказать вам о них подробнее. Все они героически открыты круглый год — как по будням, так и в выходные.
«Аптека Адамса»
«Аптеке Адамса» уже больше ста лет, и до недавних пор это была единственная аптека в городе. Она пропитана старомодной версией душка, какой бывает в любой аптеке, — косметики и мазей в сочетании с еле ощутимым запахом припудренной чистоты. За прошедшие десятилетия она не сильно изменилась. Стены обшиты мазонитовыми панелями «под дерево», на столетнем дощатом потолке погуживают люминесцентные лампы. Это крошечная брешь, пробитая в настоящем, сквозь которую виднеется прошлое — не законсервированное, романтизированное прошлое фальшивых магазинов старины, но взъерошенная подлинность, основательно изъеденная временем и молью; прабабушка монолитных современных аптек, которыми изобилует Северная Америка. «Аптека Адамса» содержится в чистоте и благоденствует — на полках хватает товаров, упадком и не пахнет, — но в отличие от своих потомков с их стерильными поверхностями и безупречным освещением она не утратила знакомого всем нам ощущения беспомощности перед лицом смертельных процессов. Она явно жизнестойка и при этом тщедушна, и, хотя фармацевты отпускают здесь те же самые лекарства, которые можно достать где угодно, поверить в их целебные свойства почему-то труднее. «Аптека Адамса» относится к иному периоду в непрерывной истории целительства; у ее истоков — не магические механизмы, а деревянные конечности, отчаянные последние надежды, перемолотые в порошки при помощи ступок и пестиков, жидкости, предназначенные для смачивания носовых платков и вдыхания женами на грани нервного срыва.
Главная достопримечательность аптеки — неизменный барный уголок, который стоит здесь по меньшей мере с середины 1940-х годов. За стойкой попеременно дежурят пышногрудые, слегка угрюмые девушки, которые делают отличный фраппе (так в Новой Англии называют молочный коктейль). У стойки на мягких хромированных стульях постоянно сидят люди среднего или пожилого возраста, прожившие в городе большую часть жизни, а то и всю жизнь, одетые в свои собственные наряды (куртка из шотландки, яркая вязаная шапочка); обычно они потягивают жиденький кофе из конусообразных белых бумажных стаканчиков в коричневых пластиковых держателях. Гуляя по проходам, можно оглянуться и увидеть их лица в пожелтевшем зеркале за баром, под большими старомодными часами Бюлова с красной секундной стрелкой, большой, как дирижерская палочка, которая издает мягкий жужжащий звук, по мере того как исчезают секунды.
A&P
В Провинстауне есть несколько симпатичных продуктовых — «Эйнджел Фудс» в Ист-Энде особенно хорош, — но, будто бы этого мало, я храню нездоровую верность громоздкому A&P на Шанкпейнтер-роуд. В общем и целом этот магазин ничем не примечателен. Он построен на болотах — там, где некогда обитали цапли и мигрирующие стрекозы, теперь парковка и большой торговый центр в стиле старого Кейп-Кода, облепленный псевдодеревянным сайдингом и декоративными слуховыми окнами; молл состоит из банка, винного магазина и супермаркета сети A&P. По-хорошему, этот супермаркет следовало бы бойкотировать. И мне немного стыдно признаваться, что каждый раз, когда бываю в городе, я туда непременно захожу.
Моя преданность отчасти коренится в том факте, что большую часть времени я живу в Нью-Йорке, где подобные гигантские продуктовые практически неизвестны. Я закупаюсь в угловых магазинчиках и небольших гастрономах; не будь в Провинстауне A&P, я бы понятия не имел ни о том, сколько разновидностей хлопьев для завтрака производится в Америке, ни о полном ассортименте свиных субпродуктов. Но что для меня еще важнее, в этой стандартной продуктовой громадине, расположенной в Провинстауне, царит ощущение какого-то сюра. В летние месяцы здесь полно не только благоденствующих гетеросексуальных семей, для которых подобный магазин и предназначен, но и бучей, и мускулистых мальчишек в купальных шортах, разномастных гей-семей и залетных трансвеститов. Многие из кассиров, нанятых на лето, днем отпускают продукты, а по вечерам выступают в драг-шоу. На службе они бодры и расторопны, хотя и более склонны к сарказму, чем большинство кассиров в большинстве A&P. Вот они, стоят здесь каждое лето, пропикивают покупки и складывают их в пакеты, купаясь в люминесцентном свете — в том самом, знакомом каждому бестеневом свете, повсеместно заливающем большие магазины; это даже не столько свет, сколько нейтрализация всякой тьмы. Вот они, невозмутимо принимают наличные и отсчитывают сдачу, выглядят по большей части буднично — немолодые, неуспешные мужчины, как правило, подстриженные ежиком, как правило, с брюшком; с остатками блесток, искрящимися в волосах и под ногтями, со следами косметики вокруг глаз
[13].
«Морские приблуды»
«Морские приблуды» (Marine Specialties) — магазин до того исключительный, что одной-двумя простыми фразами я не смогу описать, чем именно там торгуют. Это что-то вроде пещеры, подземелья джинна из сказки об Аладдине и волшебной лампе — если бы в качестве сокровищ у джинна скопились ароматические свечи (особенно широко представлены ванильные), лабораторные мензурки, шляпы сафари, армейские ботинки, окостеневшие морские звезды, матросские шерстяные фуфайки, старые пижамы, ветряные колокольчики, поношенные вещи из Gap и Banana Republic, резиновые мячи, одеяла из Красного Креста, ветровки, майки с начесом, камуфляжные штаны и целый запас артефактов времен Второй мировой войны вплоть до нераспечатанных сухпайков. Увидеть здесь сталактиты, свисающие с потолка в задней части магазина и стекающие на наиболее старые товары, было бы не так уж удивительно.
В «Морских приблудах» продаются в основном предметы одежды, однако на прилавках там может оказаться вообще все что угодно. Это хранилище позабытых, потерянных, излишних, необычных, ненужных и устаревших вещей. Я до сих пор ношу пижамные штаны в оранжево-черную полоску, которые купил там семь или восемь лет назад. У моего друга Денниса есть стеклянная бутылка с броской надписью «СОЛЯНАЯ КИСЛОТА» — подарок от меня, купленный там же.
Товары появляются и исчезают, хотя некоторые, кажется, поселились там навечно. Особо эксцентричные парки, шляпы и другие изделия лежат с тех пор, как я впервые приехал в Провинстаун двадцать лет назад, и по-прежнему отважно предлагают себя на продажу. Найти там что-нибудь, что стоит больше тридцати долларов, непросто, а средняя цена и вовсе не превышает десятки. На верхних, недоступных полках — беспорядочное нагромождение случайных предметов (детские машинки, вымпелы, груды древних шляп) и набор бронзовых бюстов американских президентов, как малоизвестных, так и легендарных, безучастно смотрящих вниз, подобно резным фигуркам святых. Магазин «Морские приблуды» всегда залит одним и тем же солончаковым желто-коричневым светом, внутри всегда стоит один и тот же запах, состоящий, насколько я могу судить, из плесени, пыли, человеческого маслянистого душка и чего-то невыразимого, что я могу описать лишь как дряхлость. Это музей попранных и неприметных, это Земля, подзабытая временем, — но так и не преданная окончательному забвению.
