Она улыбнулась, и я почувствовал, как раскраснелось моё лицо от жара, поднимавшегося из чана с расплавленным металлом. Прежде чем современному миру придёт конец… Ари так спокойно это сказала. Наверное, она имела на это право. Она с самого рождения знала, что мир не такой, каким кажется людям и детям вроде меня.
Я молча наблюдал за ней какое-то время. Удивительно, как легко, плавно и грациозно она двигалась по мастерской. За пределами Арены она была немного неуклюжей, как будто каждый раз, прежде чем сделать шаг, вспоминала, как это делать. Но здесь она была совершенно другой. Каждое движение было отточенным и удивительно верным. Прошло совсем немного времени, прежде чем она начала молотить по чему-то, раскалённому добела. Она ударяла и снова ударяла быстро, без передышки и без промахов. В конце концов она поднесла предмет к резервуару с водой и погрузила внутрь. С шипением вырвался пар, окутав её туманным облаком. Когда он исчез, Ари железными клещами подняла гладкое, изящно изогнутое лезвие кинжала. Я увидел собственное искажённое отражение на поверхности.
– Он должен остыть, а потом я отполирую его и заточу, – сказала она. – Работы ещё много, но у тебя будет на самом деле неплохой миленький кинжал.
– У меня? – переспросил я.
– Ну конечно, – сказала Ари. – У меня уже есть штук двадцать. У каждого гнома должен быть свой кинжал. Это как обряд посвящения. Ну как если бы обычный ребёнок получил свой первый велик. У тебя же наверняка нет.
– Велика?
– Да нет. Кинжала! – рассмеялась она.
– Нет, – признался я. – Он крутой… я хотел сказать… спасибо!
– Не за что, – сказала Ари, как будто и говорить тут не о чем. Она улыбнулась и быстро отвела взгляд. С минуту мы сидели, молча уставившись на каменный пол пещеры. Затем она начала чистить свои инструменты, заполняя бренчанием всё вокруг.
– А эльфы тоже получают кинжалы в детстве, да? – спросил я, представив, сколько клёвого оружия Эдвин мог спрятать в своей огромной комнате.
– Понятия не имею, – сказала Ари. – Они очень скрытные. А как это – дружить с эльфом?
– Ну. – Я замешкался, не зная, как это лучше объяснить. – На самом деле я не знаю. В смысле, до недавнего времени я вообще не знал, что Эдвин – эльф. Но он отличный друг. Я даже представить не могу, что бы делал последние три года, если бы не он.
Я надеялся, что из всех моих гномьих друзей именно Ари сможет понять меня. Поэтому смутился, когда увидел её скептический взгляд.
– Правда?
– Да, правда, – ответил я. – Он рисковал своей жизнью, чтобы спасти мою, знаешь ли. Спас меня от белого медведя.
– Да все знают, что эльфы умеют управлять животными, – сказала она. – Так же, как они могут управлять безвольными людьми. Так что он ничем не рисковал.
Теперь стало понятно, как ему удалось остановить медведя одним взглядом. Но всё равно, он подставлял свою шею за меня много раз все эти годы, но я бы не смог объяснить ей, насколько мы были близки. О дружбе и привязанности, какая была между мною и Эдвином, трудно передать обычными словами.
– Мне казалось, что ты хочешь работать с эльфами, чтобы помочь людям? – сказал я, обороняясь. – Чтобы наконец наступил мир.
– Да, но то, что я хочу избежать новых конфликтов и уверена, что вместе мы сможем предотвратить это, ещё не значит, что я обязана любить эльфов! – сказала Ари. – Или что я хотя бы одному из них поверю до конца.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Внезапно в раскалённой кузнице повеяло ледяным арктическим холодом. Кровная ненависть между двумя расами явно была глубже моего понимания.
– А почему, собственно, все так ненавидят эльфов? – наконец спросил я. – Вы даже никого из них не знаете. Что они такого вам всем сделали? В смысле такого особенного. Я просто не могу понять, вы все не доверяете целой группе людей только потому, что вам так сказали.
Ари медленно покачала головой и потом фыркнула, что совсем ей не шло.
– Ты просто не знаешь всего, что они натворили, Грег, – сказала она.
– Ну так помоги мне, – сказал я. – Расскажи.
– Сейчас мало времени для рассказа…
– Нам хватит, – не дал я ей договорить. – Начни с чего-нибудь или я ни за что не поверю.
Ари неохотно кивнула и повесила свой фартук рядом с инструментами. Она махнула, чтобы я шёл за ней в другую комнатку в самом конце пещеры. Это была небольшая библиотека, в которой были сотни, а может и тысячи старинных книг.
– Это поздние переиздания некоторых гномьих текстов, переживших падение Земли отделённой, – сказала она. – Мы по-прежнему надеемся найти оригиналы, и пусть в переводах были неточности, но именно благодаря этому мы знаем, на какую жестокость и подлость способны эльфы. Ты не представляешь, сколько таких примеров хранится в этой библиотеке. А ведь есть ещё и устные предания, которые передаются из поколения в поколение.
– Расскажи мне какие-нибудь, – попросил я.
То, что я услышал в тот день, совершенно изменило моё представление о том, что должно произойти дальше. И это убедило меня, что подозрения Совета могут оказаться верными: эльфы вполне могли быть ответственными за нападение на МЕДИПО. После историй, которые рассказала Ари, этот поступок – просто пустяк по сравнению с той жестокостью, которую они творили.
Глава 21
В которой выясняется, что если ты гном, то ещё не обязан хуже всех играть в шахматы
Данмор и Финрик запретили мне встречаться с Эдвином. Поэтому я незаметно улизнул из Подземелья, чтобы встретиться с ним сегодня вечером. Мы не виделись всего пару дней, но мне показалось, что прошла целая вечность.
– Мне приказали никогда больше не разговаривать с тобой, – сказал я Эдвину, когда он сел напротив меня. – И вообще не верить тебе.
Его улыбка увяла, когда он устроился в кресле в маленькой кофейне.
– Они по-прежнему нас так сильно ненавидят? – спросил он.
– Да, – ответил я. – Они уверяют, что нельзя верить никому из эльфов. И не хотят, чтобы вы принимали участие в расследовании нападения.
Эдвин кивнул, как будто он именно этого и ждал. Потом нахмурился и тяжело вздохнул.
– Эльфийский магистрат сказал мне то же самое, – пояснил он. – Сейчас, когда я тут с тобой, я нарушаю прямой запрет эльфийского лорда, моего отца, что вообще-то карается смертью. По крайней мере, так было раньше. Наверное, сейчас можно просто откупиться…
– Так что нам обоим запретили встречаться и верить друг другу, – сказал я.
Эдвин кивнул, всё ещё хмурясь. Он отпил свой кофе. Должно быть, странно видеть, как тринадцатилетний подросток пьёт кофе как воду, но только не для детей из ПУКа. Лично я терпеть не мог кофе, видимо, потому, что с детства пил папин чай.
