Тем не менее, несмотря на быстроту наших действий, когда мы покинули небоскреб с надолго запомнившимся мне рестораном “Уединенные грезы”, черный флаер уже превратился в низко летящую над крышами точку, удаляющуюся на восток, в сторону парка Кандлстик, а на экране радара его и вовсе не было…
– Не успеем. Слишком далеко ушел, – не без досады пробормотал я, пока Гаэль разворачивала машину на курс.
– Ничего-о… – хладнокровно возразила она. – У меня форсированный движок. Стибрила у нашей СБ.
И правда, мы помчались очень быстро – с такой скоростью я вообще не летал никогда в жизни, даже за городом. На какой-то момент у меня перехватило дух от темпа, в котором под нами проносились крыши огромных зданий, но через пару минут я освоился. А черный флаер тем временем действительно начал приближаться – вначале едва заметно, затем все ощутимее, пока не возник уже в зоне действия радара.
– У вас есть оружие, герцог?
– Руки.
– Да, – без всякой насмешки кивнула она. – Я понимаю. Но в такой ситуации не помешало бы иметь хотя бы в одной из них бластер! Возьмите, он в бардачке перед вами.
Я не представлял, что делать “в такой ситуации” с бластером, но послушался и, повозившись с кнопками, извлек на свет здоровенную пушку полицейского образца. Когда я снимал его с предохранителя, Гаэль вдруг выругалась совсем не по-женски:
– …его мать! Что делает, сволочь!..
За этими словами последовал вираж, весьма сходный с развлечениями Уилкинса над озером.
Вернувшись в горизонтальное положение и благополучно разминувшись с боковым стеклом, я обнаружил, что ситуация не претерпела коренных изменений – мы по-прежнему немного отставали, но только погоня продолжалась в северном направлении. Признаться, в первое мгновение смысл этого маневра преследуемого от меня ускользнул, – в сущности, он лишь сокращал путь тем, кто гнался за ним помимо нас, а таковых, в моем представлении, было в достатке.
Однако уже в следующую секунду, когда черный “торнадо” резко нырнул вниз между двумя небоскребами, я понял замысел его водителя. Действительно, продолжая движение на восток, мы вскоре покинули бы даунтаун, и, убедившись в невозможности оторваться за счет скорости, он, видимо, решил воспользоваться последним шансом – затеряться в лабиринте небоскребов. И, честно говоря, я почти готов был позволить ему это: разбиться по собственной инициативе, пережив три покушения за три дня, было бы попросту смешно. Но эта журналистка, подвизавшаяся в области изящных искусств, намеревалась продолжать погоню до конца и с решимостью, граничившей с безумием, бросила машину вниз, в круговерть бетонных углов и стен.
Я уже имел возможность описывать все удовольствия, связанные с подобным способом полетов, но теперь к ним добавилось еще два – мы летели в полтора раза быстрее, чем некогда я, и вокруг было темно. В результате мне хватило парочки серых стен, неожиданно вырисовывающихся из мглы, когда уже кажется, что стоит завершить свою жизнь достойным случая возгласом. Так что я закрыл глаза и принялся отвлекать себя, угадывая извивы нашего курса по сменам бокового ускорения.
К счастью, продолжалось это сумасшествие недолго – минуты две, а затем… То ли водитель в черном флаере и впрямь был лучше, то ли ему просто повезло, но мы разбились первыми. Почувствовав скользящий удар в корму с правого борта (по-видимому, Гаэль чуть не вписалась в поворот и зацепила угол здания), я открыл глаза и обнаружил, что нас разворачивает на девяносто градусов и выносит на очередную стену. Проявив чудеса реакции и управления штурвалом, моя спутница успела в последнюю секунду чуть затормозить и развернуться почти боком, но все равно удар был страшным – силовое поле смягчило его лишь отчасти. Тем не менее наш “торнадо” не развалился в воздухе, как я ожидал, и, хотя мотор приказал долго жить, Гаэль удалось спланировать вдоль стены вниз и даже выпустить шасси перед приземлением.
Однако, судя по тому, как несколько секунд она молча сидела, по-прежнему впившись тонкими пальцами в штурвал, все это далось ей очень нелегко. Наконец она встряхнулась и с яростью грохнула штурвал о приборную доску.
– Ушел, черт!.. Да, герцог, не выйдет из меня Джеймса – Бонда!..
Это сравнение с легендарным секретным агентом, неизменно побеждавшим всякую нечисть на протяжении многих столетий, почему-то очень меня позабавило, и, не выдержав, я рассмеялся. По-моему, немного нервно.
– Конечно, вам смешно!.. А мне даже не выйти отсюда!
Действительно, с ее стороны мы стояли вплотную к стене.
– Ну, вот это как раз легко поправить.
Все еще продолжая смеяться, я выбрался наружу, подошел к заостренному носу флаера, обхватил его руками и попытался поднять. Он оказался немного тяжелее, чем я предполагал, но ударить лицом в грязь было немыслимо, поэтому, поднатужившись так, что даже рубашка на спине треснула, я сумел оторвать переднюю часть машины от земли и развернуть на пару ярдов в сторону. Когда Гаэль присоединилась ко мне, ее лицо выражало законное удивление.
– Да… – Она зачем-то обошла меня кругом. – Досье СБ не врет: вы и вправду невероятно богато наделены природой. Из вас мог бы получиться настоящий Джеймс Бонд!
– Это точно, – подтвердил я. – Потому что сила у меня не в голове.
Ее поблескивающие в темноте глаза еще с секунду всматривались в меня, но затем она отвернулась и повела рукой вокруг:
– Малоприятное тут местечко…
С этим трудно было не согласиться – темно, сыро, воздух затхлый, а грязищу под ногами не убирали, наверное, со дня возведения фундаментов окружавших небоскребов. Однако не успел я выразить свое мнение вслух, как все преобразилось. Послышался шум моторов, засверкали прожектора, и через минуту на этом заброшенном дне города стало людно, как на центральной площади в час пик. Полицейские, мои телохранители, Служба безопасности, Уилкинс, на лице которого явственно читалось желание врезать мне здоровенного леща. Незнакомый полицейский капитан и некто в штатском попытались взять меня в оборот, задавая какие-то вопросы, но я не стал нежничать и просто послал их подальше. Они попытались спорить. Я пообещал свернуть им шеи. Они отстали.
Однако, пока длилась эта мизансцена, поблизости появилось лицо, определенная заинтересованность к которому была уже у меня самого. Из опустившегося чуть поодаль полицейского флаера вылез капитан Браун… Я устремился ему навстречу, наплевав на то, что могу таким образом его скомпрометировать.
– Добрый вечер, капитан! Узнали что-нибудь?
– Немного. – Он сухо кивнул мне и застыл на секунду с неопределенным выражением на лице, а затем неожиданно отступил на шаг и демонстративно плюнул в сторону находившихся за моей спиной коллег.
Такой выпад настолько поразил меня, что, понизив голос, я спросил:
– Что происходит, капитан?
– Пойдемте, мистер Гальего. – Взяв меня под локоть, он отвел на несколько ярдов вглубь по проходу, а затем спокойно сообщил: – Меня собираются отстранить от дел и обвинить в подлоге, получении взятки и злоупотреблении служебным положением.
