Однако тут уже меня поджидал настоящий сюрприз. Утверждая, что неплохо боксирует, шеф моих телохранителей нисколько не приукрашивал действительность. Да что там, прекрасно он боксировал. Не по технике – ни удары, ни перемещения не были у него идеальными. Чувствовалось, например, что он постоянно вынужден напоминать себе, что нельзя пускать в ход ноги. Но у него были два самых необходимых качества: гибкое тактическое мышление и хладнокровие.
Мгновенно сообразив, чем чреват ближний бой, Уилкинс перестроился и завязал выжидательный дистанционный бой, обмениваясь одиночными ударами или двойками. Все время меняя стойку, что меня здорово путало, он ни секунды не стоял на месте, кружа вокруг и выискивая слабые места в моей защите. Таковых хватало, берег я только голову, поэтому доставалось мне изрядно. Сам же я по нему попасть не мог, в лучшем случае – вскользь и по перчаткам.
Так продолжалось довольно долго. Меня потихонечку били, а я ходил вокруг да около… Это, признаться, сильно задевало мое самолюбие, и я не без злорадства ожидал, когда же Уилкинс начнет уставать. Потеряет скорость и станет наконец добычей для моих мощных, но чересчур медлительных ударов.
Но мои надежды стали сбываться с точностью до наоборот. Уилкинс, как будто он был керторианцем, без устали порхал вокруг, я же начал чувствовать наваливающуюся тяжесть, а мое брюхо стало напоминать, что и оно, между прочим, не каменное. Честно говоря, когда я впервые осознал угрозу поражения, то попросту растерялся. Это была настолько чудовищная и унизительная перспектива, что у меня чуть не опустились руки, в прямом смысле.
Однако я заставил себя собраться и, продолжая почти уже беспорядочно отмахиваться от кулаков противника, обратился за помощью к тому последнему аспекту, в котором мое преимущество было неоспоримо. К опыту… Я вспоминал десятки боев, приемов и финтов, большинство из которых сейчас не мог бы исполнить, пока не нашел… Простейший трюк, почти шутка, примененный мной в одном из ранних боев. Против меня вышел тогда глупый парень, известный лишь силой своего удара, на который всецело полагался.
Недолго думая, я решил повторить фокус, благо момент исключительно располагал. Когда Уилкинс в очередной раз отскочил на пару метров назад, дабы предаться на свободе раздумью, куда в следующий раз меня лучше ударить, – я рванулся в атаку. Неподготовленную и нелепую, эдакий типичный жест отчаяния. Уилкинс поступил как и подобает толковому бойцу, то есть спокойно отступил вправо, а когда я проносился мимо с молотящими воздух впереди руками, нанес выверенный удар, пришедшийся мне аккурат в челюсть. Сочная была плюха, из тех, про которые в древних человеческих книгах писали, что может быка замертво повалить. Даже у меня в ушах зазвенело.
Тут-то Уилкинс и повторил ошибку бедолаги, с которым я проделал это в первый раз. Он тоже решил, что теперь-то бою наверняка конец, и, как следствие, на мгновение встал. Этого было достаточно. Резко остановившись и развернувшись, я в такт нанес свой излюбленный размашистый левый свинг. Мой противник обладал воистину фантастической реакцией, одной из лучших, с какими мне приходилось сталкиваться. Он не только успел осознать просчет, но и начал уклоняться. Возможно, это спасло Уилкинсу жизнь. В горячке боя я бил что есть мочи, и попади в челюсть – все могло бы обернуться бедой. А так я угодил в скулу – Уилкинса отнесло ярда на полтора, после чего он с грохотом растянулся на полу. Он не потерял сознания и даже попытался подняться, но запала хватило только до четверенек. Считать можно было – хочешь до десяти, хочешь до ста. Это был нокаут. Окончательный и бесповоротный. Как и всегда, когда я выходил на ринг…
Подойдя к шкафчику, где хранил инвентарь, я зубами разжал крепления на перчатках, высвободил руки и принялся разматывать эластичные бинты, которые по старинке накладывал на кисти. Когда, закончив и взяв с полки одну из заранее приготовленных сигар (после тренировок всегда жутко хотелось курить), я обернулся, то увидел Уилкинса уже прочно стоящим на ногах и смотрящим на меня с нескрываемым восхищением. Не успел я поинтересоваться, что именно так его радует, как он заговорил сам. С невиданной доселе экспрессией он ткнул перчаткой мне в грудь:
– Я узнал вас! Да, да1 Я знаю, кто вы, босс! – Он сделал многозначительную паузу и с торжеством закончил:
– Вы – Роджер Грейвз! Черный Роджер! “Убийца в маске” I Первый и последний абсолютный чемпион Галактики по боксу!
– Да. – Я щелкнул зажигалкой и прикурил. – Ну и что?
Он посмотрел на меня как на ненормального, хотя, с моей точки зрения, из нас двоих к сумасшествию ближе был он.
В бытность свою знаменитым чемпионом я до дна испил всю чашу славы. Несмотря на то что я выступал в маске и моего лица никто не знал, все равно я вынужден был прятаться похлеще, чем матерый уголовник. Меня преследовали сонмы журналистов, коммивояжеров, обезумевших поклонников и поклонниц. Даже с порядочного отдаления во времени эта часть моей жизни выглядела как сущий кошмар, стоило покинуть пределы ринга. И, главное, я не понимал почему? Что такого привлекательного в личности, которая может по определенным правилам поколотить другие личности, зачастую вышибив из них дух? Кому, например, может быть интересно мнение этой личности по вопросам астрополитики? И за что ей платят столь неправдоподобные многомиллионные гонорары? Впрочем, последний пункт меня скорее забавлял, нежели раздражал. Поскольку на протяжении почти десятилетия такой личностью был я…
Однако голова у Уилкинса варила превосходно даже после перенесенного удара. Восхищение в его глазах потухло, сменившись глубокой задумчивостью, и он заговорил, как будто размышляя вслух:
– Ах, черт! Я, кажется, набрел на разгадку тайны, мучившей целое поколение спортивных журналистов: почему вы ушли с ринга в зените славы и куда делись?.. Конечно, наворотив кучу всякой чуши в объяснение вашего отказа от деньжищ, они не додумались до самого элементарного – вам просто надоело! К тому же, к тому же… – Его посетило еще одно откровение. – Да ведь Адриан Форбс – это же ваш бывший менеджер Билл Кросс!
Он даже не спрашивал, но я кивком подтвердил его догадку.
– Тогда вообще все понятно, – протянул он. – Вы и от бабок-то не отказывались. Только вывеску поменяли. Сменили имена на вымышленные.
Я перебил его из любви к справедливости: Не так. Вернули настоящие, а те – вымышленные.
– Ладно, пусть так. Изменили имена, Форбс изменил внешность – вам и этого не требовалось, – и скрылись сюда. Новая Калифорния была только что открытой, неколонизированной планетой, даже называлась просто Спика III… Ха1 Вот и еще одна загадка прояснилась. Помнится, сразу после открытия на эту планету претендентов хватало. Еще бы! Такой лакомый куш – чуть ли не лучшие условия для жизни в Галактике, и терраформирование не требуется. Как все удивлялись, когда в итоге Спика III стала независимой республикой. А чему удивляться? Вы ее попросту купили и защищали своими деньгами! Может, вы и название ей дали?
Я со вздохом кивнул. Дали.
– Постойте… – Было видно, что Уилкинс сам поражается ходу своих мыслей. Так удивление не разыграть. – Но вы же действительно ее купили. С потрохами. И развели тут демократию, хотя могли сделать просто собственное поместье. И это при том, что сами вы – наследственный аристократ!
