С досадой прищелкнув языком, он перевел глаза в сторону, смахнул несуществующую пылинку с плеча – абсолютно сухого, прошу заметить – и лишь потом медленно повторил:
– Да, именно с вашим утверждением я и не согласен. Ну не с самим же собой мне спорить? Как я уже сказал, моей целью было внесение в ситуацию элемента неожиданности. И только. А что до вас, герцог, то скажите, пожалуйста, вас не наводит на определенные размышления географическая принадлежность всех пострадавших в последнее время лиц?
– Наводит.
– В таком случае вам не кажется, что назначь я расследовать это дело не вас, а барона Детана или даже самого себя, то спокойной жизни на вашу долю все равно бы не досталось? По-моему, вы к тому моменту, о котором мы говорим, уже заняли передовые позиции. И… – тут он позволил себе наконец улыбку, – могло бы обернуться только к худшему, если бы вы оказались об этом не осведомлены. Разве нет?
Определенный резон в его словах имелся – это невозможно было отрицать, и я, пожалуй, мог бы поблагодарить его за такое участие в моей жизни, если б не один очень смущавший меня момент…
– Ваше Высочество, но покушения на Креона и Лагана произошли после Совета. С чего же вы взяли, что именно наши имена возглавляют список на устранение у этого неведомого друга?
Он нахмурился, и я с некоторым запозданием подумал, что ставить в открытую его слова под сомнение – занятие, пожалуй, более опасное, чем провести целую ночь на поверхности этой планеты. Однако Его Высочество был настроен в высшей степени миролюбиво: даже не намекнув на некорректность моего поведения, он вновь пустился в объяснения:
– Вы, может быть, знакомы с моей теорией исторического процесса… – (Я кивнул, и он пожал плечами с видом “да, есть за мной такой грешок”). – Стало быть, я мог бы доказать вам, что, оценивая ситуацию, сложившуюся в момент смерти Вольфара, с позиций этой теории, вы неминуемо придете к выводу о невозможности ограничиться ролью наблюдателя. А вы бы могли мне возразить, что в данном случае слишком велико влияние субъективных факторов, да и вообще, теорий много, а жизнь одна… Поэтому лучше я вам прямо скажу, что мне было известно о происшествии, случившемся с вами, а точнее, с вашим флаером, когда вы возвращались после встречи с бароном Лаганом. И согласитесь, герцог, если уж раз вас попытались убить, то в покое не оставят.
– Скорее всего.
– И стало быть, идея, пришедшая мне в голову после разговора с вами – предложить вам расследовать это убийство, – показалась подходящей во всех отношениях.
Признаться, он меня убедил, и я несколько пересмотрел свой взгляд на его роль в моей судьбе. Однако его осведомленность о падении моего флаера была равносильна утверждению о том, что кто-то в моем ближайшем окружении шпионит в пользу Принца. И хотя само по себе меня это не удивляло и даже не особо задевало, я предпочел бы знать, кто именно этим занимается. Но пока я выбирал наиболее обтекаемую форму для столь щекотливого вопроса, Его Высочество меня опередил:
– А вы, кстати, разобрались с тем эпизодом?
– Да. – Зная, как он не любит задавать конкретные вопросы, я все же из вредности не стал развивать свою мысль.
Он, казалось, отметил эту мелочь, потому что в его мелодичном голосе появились металлические нотки.
– И что же?
– Это подстроил Вольфар.
– Вот как!..
Я не думал, что Принц способен так убедительно разыграть удивление, несмотря на все свои актерские способности, а значит, Уилкинс и Тэд, бывшие в курсе предательства Коллинза, не входили в число его осведомителей, что меня, по большому счету, и интересовало.
Тем временем Его Высочество погрузился в раздумье, судя по поджатым губам и чуть прищуренным глазам, достаточно малоприятное. Походило на то, что мое сообщение плохо вязалось с версией событий, имевшейся у него дотоле.
– Да, это новый поворот, герцог, – проронил он, словно откровенно читая мои мысли, ловко выудил из внутреннего кармана сигарету с зажигалкой и закурил. – Не будете ли вы столь любезны рассказать мне о том, как проходили ваши поиски, с самого начала?
Я умел распознать приказ, даже когда он замаскирован вежливой оболочкой, и стал послушно собираться с мыслями, но… Но порядочная путаница в голове напомнила о том, как на самом деле скверно обстоят дела с моим самочувствием, – выброс адреналина, вызванный появлением Принца, заставил меня об этом на время позабыть. А рассказ-то получился бы долгим… И вдобавок я впервые вспомнил о Гаэли: каково ей одной томиться в ожидании в пещере вот уже на протяжении многих часов?
– Ваше Высочество, к сожалению, я не могу себе этого позволить. Меня ждут, а я и так чрезмерно задержался.
Вот это ему уже совсем не понравилось, – что бы там ни болтал Креон или кто-нибудь еще, но он был наследный принц, а не какой-то там равный среди равных и привык получать ответы на вопросы. В тех редких случаях, когда снисходил до их задавания… С потемневшим от гнева лицом Принц глубоко затянулся, поискал взглядом пепельницу, не обнаружил ее, стряхнул пепел на пол и разозлился еще пуще…
– Между прочим, герцог, я тоже мог бы сообщить вам некоторую информацию.
Я едва не упал со стула: неслыханное дело – Принц предлагал меняться! Хотя ничто не мешало ему потребовать! И самое главное, он наверняка знал массу ценного! Тем не менее я лишь покачал головой, даже не решаясь облечь отказ в какую-то словесную форму.
И признаться, в первые несколько мгновений я об этом пожалел. Его темные глаза сверкнули, рука дрогнула, – казалось, сейчас последует взрыв… Но неожиданно он вновь взял себя в руки; как бы плохо я ни соображал в тот день, но все же удивился: неужели что-то его сдерживает?
– Вы крайне несговорчивы сегодня, герцог, – довольно-таки желчно посетовал Принц. – Но все же вы, может быть, сочтете возможным потратить немного своего драгоценного времени и поведаете мне хотя бы, что привело вас сюда?
С моей точки зрения, из нас двоих именно его присутствие казалось здесь особенно странным, но ответь я еще и вопросом на вопрос – и он точно убил бы меня на месте (а я не сомневался в его возможности это сделать). Поэтому я решил перестать кочевряжиться, попросил у него сигарету – мои собственные безнадежно вымокли ночью, когда я возился с кольцами, – и вкратце рассказал ему об ампуле, найденной рядом с телом Вольфара, и своих действиях, предпринятых по этому поводу, вплоть до посещения офиса CIL и взлома лаборатории. Он слушал меня не перебивая и не выказывая каких-либо чувств. Я же к концу рассказа совсем расклеился, поэтому решил побыстрее закругляться и со словами:
– Так что теперь осталось только выяснить, что лежит в сейфе покойного Пола Виттенберга!.. – встал и развернулся, по-прежнему сжимая в руке карточку.
Однако на этот раз меня остановил окрик Принца:
– Не делайте этого, герцог!
Чувства непокорности и противоречия, проявлявшие в то утро удивительную активность, порекомендовали мне послать его подальше, но я сдержался и, не оборачиваясь, угрюмо поинтересовался:
