* * *
— Ева, нужно поговорить, — после короткого приветствия сказала Лера, сжимая смартфон. Посмотрела в окно, нервно накручивая на палец прядь волос. Солнце заливало улицу теплым светом. Мысленно представила, какие у Евы будут глаза, когда узнает, что учудила Лия. Скорее всего, не поверит, решит, что это очередная уловка. Лера и сама не знала, верить сестре или нет. Подсознательно, конечно, хотелось, но разум призывал не терять бдительность.
— Мне тоже, но разговор будет не деловой, — в голосе адвоката слышалась улыбка.
— Да?
— Угу. А разве Матвей ничего не говорил? — загадочно уточнила она.
— Нет. Что-то случилось?
— Ну, он позвонил мне пару дней назад и предложил посидеть в кафешке и поговорить в неформальной обстановке. Намекнул, что пора забыть старые обиды и помириться, — добавила уже полушепотом.
— Это отличная мысль! Давно пора. Я вообще не понимаю, как вы могли столько лет не замечать друг друга, — мысли приняли другой оборот, тревога ненадолго отступила, губы изогнулись в улыбке. Матвей так хотел наладить отношения со своей сестрой, пусть у него наконец-то все получится!
— Ну вот так… Просто многие родители, когда разводятся, думают только о себе, как им плохо, как осточертел муж или жена, и совсем не думают о детях, — принялась философствовать Ева. — А дети страдают больше всех, Лера. Развод для них большая травма. Вообще дети — огромная ответственность, это не животное в зоопарке, которое можно завести от скуки, а потом отдать соседу, грубо говоря. К сожалению, сейчас распадается множество семей, люди совершенно перестали видеть в браке святость, хранить верность, задвинули семейные ценности куда подальше. Разошлись с одними, сошлись с другими. Проблема-то! А на детскую психику это накладывает огромный отпечаток. Я знаю это по себе. Я вижу, как страдают другие дети, поверь, на моей практике попадалось много таких несчастных. Знаешь… Можно на «ты»?
— Да, конечно.
— Знаешь, я так и не смогла простить отца, даже после его смерти. Я научилась ненавидеть Матвея, хотя понимаю, что он не виноват. Так что теперь придется отвыкать, — в голосе, полном грусти, послышались теплые нотки.
— И я полностью это поддерживаю!
— Этот хитрец заказал столик на восемь вечера. Мне бы хотелось, чтобы ты тоже пришла. Так сказать, подбодрила Матвея.
— Ой, а это удобно? Может, я только мешать буду…
— Глупости! — фыркнули на том конце провода. — Я просто не представляю брата без тебя, вы как одно целое. Так что возражения не принимаются. Кстати, как раз за ужином и сообщишь мне свою новость. Надеюсь, ничего плохого не случилось?
— Нет. Новости хорошие. А главное — неожиданные.
— О, люблю приятные сюрпризы. Тогда до встречи! Адрес я тебе сейчас скину на Вайбер. Ресторан не очень далеко.
— Хорошо.
Не успела завершить звонок, как на экране высветился номер Матвея. Он позвонил ей с тем же предложением и сказал, что заедет. Лера обрадовалась. Честно говоря, очень хотелось отвлечься. Исповедь Лии никак не выходила из головы, не могла понять, что испытывает теперь к сестре. Нет, сердце, истерзанное тоской, не готово было простить, тем более, где-то внутри все еще терзали сомнения.
Подперев щеку рукой, уставилась вдаль и вновь начала прокручивать в уме недавние события. Стала бы Амелия разбрасываться важными документами ради спектакля? Разжалобить мать она смогла бы и словами. Только что она может от этого выиграть? Учитывая, что у Леры на руках ее медицинская карта, где почти все диагнозы… Хм. Наверное, и вправду не врет, в самом деле почувствовала раскаяние… Допустим, она действительно поговорит с Ильей. Но вряд ли он так просто согласится вернуть ребенка! Лера еще помнит их разговор возле больницы, его насмешливый взгляд, кривую ухмылку… И от этих воспоминаний внутри разливается жгучая ярость! Все эти месяцы Илья убивал ее, медленно, день за днем, раздирал на части ее сердце, чтобы теперь так легко согласиться на предложение Лии? Точно не отдаст. Не уступит. В лепешку расшибется, но сделает так, как задумал. Упрямый осел! Со злостью хлопнула ладонью по подоконнику и почувствовала боль. Только эта боль никогда не сравнится с той, которая давно терзает душу, еще с того момента, когда Лера очнулась в палате и не увидела рядом своего сына.
Как ни старалась, никак не получалось отвлечься. Время тянулось как резиновое, она без конца смотрела на стрелки часов, но те еле ползли. С трудом дождавшись пяти вечера, начала собираться. Сначала просто перебрала одежду, навела порядок в шкафах, хотя там и так было все аккуратно сложено, просто нужно было чем-то себя занять, чтобы не переживать. Не думать о том, что скажет Илья, не представлять их разговор с Амелией.
Приложила к талии приготовленное платье, но руки дрожали. Даже не сразу получилось расстегнуть молнию сбоку. Пальцы тряслись, к горлу подкатывал противный ком. Бросив платье прямо на пол, опустилась на кровать и закрыла глаза. Просидела так минут десять, пытаясь выровнять дыхание и совладать с эмоциями. В конце концов, удалось немного перестроиться. Стала думать о том, как приедет Матвей, как улыбнется, увидев ее, выходящую из подъезда, как от этой улыбки поднимется настроение. И Лия скоро с ней свяжется, обязательно свяжется и скажет, что все в порядке. И тогда можно будет выдохнуть, даже всплакнуть, а потом прыгнуть в электричку и поехать за Лешкой.
…И сестра позвонила. Правда, как раз в тот момент, когда Лера ехала с Матвеем в машине. Увидев знакомый номер, почувствовала, как перехватило дыхание. Она еще не успела ему все рассказать, не нашла подходящего момента, но что поделать, придется поговорить при нем. Ох, хоть бы были хорошие новости!
— Лера, прости, — без приветствия начала сестра, голос был каким-то сиплым и подавленным, словно она проплакала несколько часов, — но Илья не уступает.
— Я не удивляюсь, — бесстрастно ответила Лера, хотя внутри поднималась настоящая буря. Чего он добивается? Почему не хочет отдать Лешку? Зачем вообще тогда женился, если настолько ненавидит ее и даже не желает переговорить? Можно же было найти какой-нибудь компромисс, хотя бы попытаться! Но ему это совсем неинтересно. С трудом сдержала ругательства, готовые сорваться с языка. На миг представила, как вцепилась ему в горло, а потом хорошенько надавала пощечин. Немного полегчало.
— Никакие уговоры на него не действуют, — сокрушалась Лия. — Не знаю… Подожду еще, может, все-таки поменяет решение.
— А ты сказала ему, что готова во всем признаться в суде?
Спросила, а сама краем глаза посмотрела на Матвея: тот заметно напрягся и округлил глаза.
— Сказала. Он назвал меня дурой и очень злой куда-то уехал…
— Понятно. Сама-то ты не передумала? Понимаешь, что будет, когда в суде узнают о твоей… кхм… трудовой деятельности?
— Понимаю. Я готова к любому приговору. Самый главный мне все равно поставили много лет назад. И поверь, нет ничего страшнее этого.
