– Когда пыль немного улеглась, вас обнаружили в груде того, что раньше было первоклассной навигационной аппаратурой. Естественно, вокруг тела сразу поднялась суматоха – VIP-товарищ, и все такое… Короче, мигом доставили в лазарет, но тщательный осмотр под моим непосредственным руководством показал лишь глубокий обморок без каких-либо внутренних повреждений. Новых по сравнению с боксом, я имею в виду… Разумеется, вас положили там приходить в себя, но когда обморок плавно перетек в не менее глубокий сон, врачи потребовали освободить место – все пострадавшие в лазарет уже не помещались. Так вы оказались здесь. И не могу не отдать должного, герцог, ваши таланты по части сна воистину поразительны!
– По сравнению с вашими многочисленными талантами это – сущая мелочь. – Уилкинс, по-моему, не понял, издеваюсь я или серьезно. Да я и сам точно не знал.
– Хотите кофе? – «Чтоб мозги прочистились» – такова была подоплека любезного предложения. Но не отказываться же…
Пока Уилкинс наливал из стоящего на столике кофейника по чашкам, я встал, натянул на себя аккуратно сложенную стопочкой одежду и занял место напротив него. Кофе оказался на редкость дрянной, но, когда майор выпил свою порцию чуть не залпом и гадливо скривился, я подумал, что причина гримасы едва ли кроется в качестве напитка. После седьмой-восьмой чашки кофе такое выражение появляется у всех…
– Вы совсем не спали, майор? Вид у вас скверный.
– Да нет, поспал немного. А если выгляжу хреново – так это пройдет, – он усмехнулся. – Просто небольшая депрессия. Обычное дело после напряженной операции.
Действительно, про сущую мелочь я позабыл. А ведь то, что мы живы и находимся на «Прометее», еще ни о чем не говорило…
– Ну и?.. Каковы же результаты? Кто победил?
К моему удивлению, Уилкинс, только что бойко расписывавший мою личную историю, на этот раз долго молчал, а когда заговорил, его мрачный тон резко контрастировал с произносимыми словами:
– Результаты блестящие. Да, с военной точки зрения, просто блестящие… Самого критического момента вы даже не видели, герцог. После тарана и «Прометей», и станция практически вышли из строя, и тут налетела вторая волна, почти две дюжины кораблей. А японцы могли проходить по туннелю, ясное дело, только по одному. Без всякого прикрытия. Но они молодцы! Действовали очень технично, а уж смелости им не занимать. Так что в итоге п-в-переход был захвачен, попавшая в клещи после подхода «Ямагучи» эскадра противника полностью уничтожена, а основные силы Рэнда, не приняв боя, отошли в глубь системы.
– То есть мы все-таки победили.
– Хм. – Майор смерил меня очень тяжелым взглядом. – Хотите знать, что было потом? Пока вы с Реналдо – ему тоже здорово досталось – валялись в отключке, Принц прямо отсюда, с «Прометея», заказал разговор по мультилинии с другим мерзавцем, Президентом Рэнда. Я даже слышал эту исключительно вежливую и теплую беседу – они по-английски разговаривали, зачем типа того секретничать… Так вот: они заключили мир! К чему, дескать, дальше воевать? Поубивали друг друга, и будет. В общем-то, говорил больше Принц, а второй только соглашался. И знаете, что мне особенно понравилось? Президентик не забыл поинтересоваться, как быть с тем, что Цин оттяпал у них кусок территории, фактически тот самый туннель, за который мы дрались. Так на это Принц с улыбкой сообщил: Небесному Императору данная территория не нужна. Как только корабли Цина произведут необходимые ремонтные работы, они отсюда уберутся. Классно, нет? Вам тоже понравилось, надеюсь?
Признаться, я нисколько не расстроился. Даже наоборот, порадовался – ведь события разворачивались в точном соответствии с моими лучшими ожиданиями… Гнев же майора понять было нетрудно. Во-первых, ему наступили на любимую мозоль – когда в чистое военное искусство вмешивается дурная политика, и все обгаживает. А во-вторых…
– И кто же, по-вашему, победил? Уилкинс прекрасно меня понял и ответил без колебаний:
– По-моему, Принц. А по-вашему?
– Я. Вероятно.
Майор сразу оживился – безусловно, ему было приятно услышать данное заявление, – но большого доверия к своим словам я не ощутил.
– Хотелось бы так думать. Но тогда, герцог, вы намного хитрее, чем… – он запнулся, словно затрудняясь подобрать точное сравнение, и я закончил за него:
– Чем вы сами. Вы это хотели сказать, майор? – Я улыбнулся, не скрывая язвительности. Однако развитие темы могло привести к разговору, в данный момент несвоевременному, поэтому я тотчас невинно пожал плечами:
– Впрочем, мне бы тоже не помешала абсолютная уверенность, а ее не так трудно добиться. Где Принц? Неужели убрался к своим желтым друзьям?
– Нет, – немного озадаченно ответил Уилкинс. – Все эти сутки болтался здесь. Такое впечатление, будто ждет, пока вы проснетесь, а адмирал более-менее придет в себя.
– Еще б ему не ждать! А каково сейчас состояние Реналдо?
– Можно узнать – у меня есть прямой интерком с его каютой.
Не дожидаясь команды, майор поднялся, подошел к вмонтированному в стену аппарату и нажал кнопку вызова. Ответ последовал почти сразу, и после краткого обмена фразами, выяснилось, что Реналдо уже функционирует. Более того, сейчас у него находился Принц… Услышав это, я вскочил и кинулся к двери, а Уилкинс, не проронив ни слова; последовал за мной…
Каюта майора находилась в хвостовой части «Прометея», далековато от адмиральской, и пока мы шли, я вдруг вспомнил один вопрос, который непременно собирался задать. Меня даже удивило, что Уилкинс не заговорил об этом первым делом…
– Майор, а что произошло с нашими людьми? Есть ли потери?
– Есть. – Уилкинс шел сзади, и лица его я не видел, но ледяной тон был достаточно выразителен.
– Говорите уж!
– В живых остались четверо. Еще двое могут выжить.
Честно говоря, я не ожидал, что на таком отчаянном задании потерь не будет вовсе, но столь колоссальная цифра – три четверти группы! – меня потрясла. Я едва смог пробормотать:
– И кто уцелел?
Майор назвал имена и фамилии, по большому счету ни о чем мне не говорившие, настолько, что я с трудом мог сопоставить их с внешностью…
– А Тэд? Гэлли? – Я отчаянно не хотел верить.
– Майор Грэхем погиб в самом начале операции. Из-за глупой ошибки. Сказалось отсутствие опыта, он ведь на другом специализировался, вы знаете. А Гэлли… – Уилкинс помолчал, а потом также ровно произнес: – Фактически он подорвал собой двери в зал управления. Говорят, это был стопроцентно самоубийственный поступок.
– Но почему?! – Я даже остановился, но оборачиваться побоялся. – У него же не было никаких признаков самоубийственных наклонностей!
– Не знаю, – очень сухо ответил майор. – Но могу кое-что предположить. Вы забываете о том, что миллион баксов – большие деньги. Для десантников в отставке – очень большие, огромные. А у большинства из них – и у Гэлли, в том числе – есть семьи, дети. Я думаю, все они посчитали, что в случае их смерти вы не откажетесь выплатить боевую премию родственникам. Вы, конечно, не откажетесь?
