— Девочки, а откуда Никита взял такие розы? — озадаченно спросила Гагарина. — Я таких в Петербурге не встречала! Нет, они у нас продаются, конечно, но у этих невероятно насыщенная гамма! Как будто три цвета объединили!
— Еще одна глупышка, — буркнула Лиза. — Он же волхв! Со Стихиями на «ты» разговаривает! Захочет — и буро-зелено-малиновые сотворит из воздуха!
— Никита, а почему синие и тридцать семь? — с любопытством спросила Тамара, вдыхая тонкий аромат цветов, погружая в бутоны свой носик.
— Розы синего, фиолетового и голубого цвета подчеркивают необычность и уникальность человека, которому они преподносятся, — ответил волхв, кинув взгляд на девушку, на секунду оторвавшись от дороги. — Количество… В них зашифрован наш общий возраст.
— Здорово! Ни за чтобы не догадалась! — Тамара скрыла улыбку. — А что во мне необычного или уникального? Скажешь, или это тайна?
— Я точно знаю, что в роду Суворовых ты всего лишь вторая Берегиня за несколько сот лет. Это ли не уникальность? И я никогда не забуду, как ты спасла меня из болота. Оказывается, не каждая Берегиня может ментально преодолеть огромное расстояние и защитить своего избранного без защитного амулета. Вот почему…
— На то я и Берегиня, — пожала плечами Тамара и отчаянно покраснела, осознав свой прокол. — Я, конечно, не ожидала от жизни такого наследия предков, но Дар не выбирают. Он дается как обязанность, ноша.
— Тащи и не пищи, — засмеялся Никита.
— Ага, папина любимая сентенция, — с довольной улыбкой откликнулась девушка. — Он всегда ее любит вставлять в разговор, когда речь заходит о тяжести долга, выбора жизненного пути и прочих жупелов человеческого страдания. Спасибо тебе, ты умеешь налить елея на душу. В Албазине ты был весьма робок. Удивительная метаморфоза за полгода произошла.
— Я твоих охранников боялся, — признался Никита. — И робел, когда видел красивую девушку, проходящую каждый день мимо нашего особняка.
— Ладно, что тебе хватило ума пристать ко мне на дороге, — княжна ласково потрепала короткий ежик волос на макушке парня. — Иначе судьба развела бы нас по разным путям.
— Страшный вариант, — согласился волхв. — Тебя домой отвезти или покатаемся?
— Я бы предпочла вариант более захватывающий, раз папочка в отъезде, — промурлыкала Тамара, — но мы дали слово вести себя прилично. Не нужно давать борзописцам и тайным фотографам заработать на нас премию.
— Не переживай. Скоро в газетах будут одни целомудренные фоторепортажи, как мы гуляем по парку под ручку, кормим уточек, посещаем вечера благотворительности, переводим старушек через дорогу по пешеходному переходу.
Тамара захохотала, запрокинув голову. Потом, вытерев выступившие слезы, озабоченно спросила:
— Назаров, ты опять собрался решать проблему методом кнута? Не вздумай восстановить всю пишущую братию против Меньшиковых! Себя-то ты не жалеешь, судя по всему.
— Кнут для врагов, а пряник — для послушных, — отрезал Никита. — Не пугайся, все пристойно. Легкий намек еще никому вреда не приносил. Так куда едем?
— Поехали к нам, — вздохнула Тамара. — Чаем с вареньем угощу, Катьке тебя на съедение отдам. Ты свое обещание думаешь выполнять? Иллюзии там какие-то формировать хотел…
— Что-то ты добрая сегодня, — вжимая педаль газа в пол, сказал Никита. «Бриллиант» довольно рыкнул и помчался по дороге, найдя длинный просвет в сплошном потоке транспорта.
— Я начинаю тебя ревновать к младшей сестре, — капризно ответила Тамара. — Мне кажется, у нее начинается период осмысления своего предназначения. Вредничать стала, дерзить. Иногда думаю, что она злится на меня.
— За что? — удивился Никита. В отношения сестер он не лез, а Катины робкие попытки обратить на себя внимание счел простым желанием девушки понравиться ему, как представителю мужской половины. Надо же на ком-то тренироваться обольщать?
— Не могу сформулировать, надо еще подумать. Может, из-за того, что я стою на ее пути? Глупо же, — вздохнула княжна. — Ты уже придумал, какой вальс мы будем танцевать на свадьбе?
— Хочу предложить венский вальс. Я разговаривал с учителем танцев, и он одобрил мои идеи, но их надо тщательно пощупать со всех сторон, — Никита загадочно улыбнулся. — Гости будут сражены наповал. Технические моменты отработаем в танцевальной студии. Я уже зарезервировал часы для занятий. Когда у вас начинаются каникулы?
— Зачеты сданы, осталось два экзамена: макроэкономика и организация частного предприятия. К десятому июня буду свободна. Ох, хочется скорее увидеть, что ты там придумал!
Главы 15, 16, 17
Глава пятнадцатая
Анатолий Сударчиков возвращался домой весьма довольный проделанной работой. Сегодня ему удалось запечатлеть эпическую встречу княжны Меньшиковой и ее жениха, как там… Назарова, сидя неподалеку в кустах парковой зоны с фотоаппаратом наготове. Мощная цифровая камера, купленная в кредит, отщелкала все положенные кадры, пока молодые не уехали. Даже подруг Меньшиковой заснял, растерянно глядящих на спектакль. Как же Анатолий ненавидел вот таких аристо! Вынырнули неизвестно откуда, нагло отодвинули в сторону претендентов на руку из благородных семей, которых он, впрочем, тоже особо не превозносил, и теперь устраивают представления на виду у всех! Синие розы! Огромный букет! А машина средненькая, хоть и новая в линейке! Пыль в глаза!
Разволновавшись, Анатолий едва не проехал лавку, где продавался его любимый ликер «Южная ночь». Остановив такси, расплатился и вышел наружу. Жил он неподалеку в небольшой квартирке в доходном доме купца Елистратова, и денег хватало, чтобы расплачиваться за аренду, но не более того. Особо не пошикуешь. Но сегодня можно выпить. За последний месяц набралось достаточно материала, чтобы опубликовать целый сет о Меньшиковой и Назарове. Хотелось, конечно, пикантных подробностей. Недаром же какой-то недоброжелатель по телефону намекнул, что будущие супруги умудряются встречаться наедине, пока Великий князь радеет о судьбе российских подданных, и пренебрегают приличиями. Сударчиков не раз думал, что бы он делал, случись снять эти пикантные подробности. Напечатал бы редактор фотографии, или испугался бы? Скорее всего — выпустил бы в свет небольшую часть, испугавшись последствий. Зато — тираж! А Толику — гонорар!
Продавец упаковал черную бутылку с розовато-белой наклейкой в бумажный пакет, подал журналисту пачку сигарет «Дукат», вежливо попрощался с постоянным клиентом. Сударчиков вышел из лавки и без спешки направился домой. Аппаратура приятно оттягивала правое плечо, в левой руке он держал пакет. Уже прикидывая, как будет распределять фотки, придумывая им надписи, журналист не замечал ничего вокруг себя. Показался высотный дом, где он жил. Только собрался ускорить шаг, как услышал за спиной голос:
— Анатолий Иванович?
— Да, это я, — Сударчиков повернул голову и остановился как вкопанный. Его нагонял молодой мужчина, прилично одетый и с короткой прической. Лицо приятное, никакой вражды в глазах. Даже улыбается.
