— Да, Константин Михайлович и Надежда Игнатьевна, — правильно понят парень. — Я люблю Тамару, как и она меня. Мы хотим пожениться ближе к осени, с вашего благоволения, конечно. Не так хотелось объявить о нашем решении. Я же понимаю, что нужна помолвка и прочие атрибуты. Но раз так вышло…
— Это не проблема, Никита, — махнул рукой князь. — О помолвке объявим, как надо и когда надо. Об этом не переживай. Меня волнует другое: почему так быстро? Впереди у Тамары еще четыре года учебы, у тебя чуть больше, а потом распределение по войсковым частям. Неопределенность какая-то….
— Так хотел дед, — честно признался парень. — Он хочет увидеть нашу свадьбу, пока жив. Патриарх очень плох после Петербурга. Редко ходит, жалуется на боли в ногах. Мне хочется отблагодарить его за все, что он сделал для меня. Мы поженимся, а дальше… Дальше будет видно.
Тамара сжала его пальцы. Надежда Игнатьевна кивнула, словно поддерживая решение молодых людей.
— Ура! — завопил Сашка, вскидывая руки вверх. — Жених и невеста!
— Княжич, неуместно вопить дурным голосом, как болотная крокозябра, — холодно произнесла Надежда Игнатьевна. — Стыдитесь.
— А кто такая крокозябра? — заинтересовался пацан.
— Противная жаба, которая орет по ночам от вредности, — тут же заявила Катерина, напряженно слушавшая разговор. — Вот будешь так орать, превратишься в нее. Понял?
Сашка надулся и завертелся на стуле, потеряв интерес к происходящему.
— Ну, да… Просьбу Анатолия Архиповича надо уважить. Действительно, такая глыбища, всю свою жизнь защищавшая род, достойна ее. Что ж, главное от вас я услышал.
— Может быть, пора подавать десерт? — спросила княгиня. — Право, не стоит сейчас уделять столько времени почти свершившемуся факту. Главное, не допустить очередных провокаций со стороны некоторых лиц вроде князя Балахнина. Что-то он в последнее время активизировал встречи с вашими оппонентами, дорогой.
— Он думский деятель, встречается с теми, с кем хочет, — поморщился Константин Михайлович. Вот уж, на самом деле, заноза крупного масштаба. Чертов оппозиционер, англофил. Причем, ярый противник экспансии России на Дальнем Востоке. Еще нужно учитывать, что он ищет сближения с министром финансов князем Гагариным, а к чему это приведет — и так ясно. Порежут денежные потоки, идущие через Меньшикова, база в Вонсане начнет испытывать некоторые проблемы, мобилизационные планы тоже придется корректировать.
— Кстати, ко мне выходили с просьбой устроить встречу, — сказал Никита, откладывая вилку и нож. — Представители Абрамовых, Орловых. Такое ощущение, что каждый из них старается заполучить меня в друзья.
— А в чем причина? — задумался Меньшиков.
— Совместные проекты, не иначе. Оказывается, кто-то успел слить в прессу часть моих доходов, идущих на банковский счет от «Изумруда». Неприятно, если честно. Но цифры оказались засвеченными. А у Абрамовых, я понял, есть проблемы с разработкой нового стрелкового оружия. Деньги Генштаб не выделяет, вот и ищет частных вкладчиков.
— Насчет твоих счетов я дал распоряжение. Видел эту пакость бульварную. Болтунов накажут, — сказал Константин Михайлович. — С волчьим билетом на Сахалин. С Абрамовым на контакт можно пойти, но денег не давай. Просвистит их, как пить дать. Он больше к Балахнину тяготеет, так что делай выводы.
— Неужели союзников так трудно найти? — вздохнул Никита. — Оказывается, тут по сторонам надо головой вертеть, чтобы в карман не залезли!
— Столица, брат! — засмеялся князь.
Надежда Игнатьевна позвонила в колокольчик, и прислуга принесла десерт. Разговор сразу съехал на несерьезные темы, вроде тех, «а не пора ли нам навестить бабу Агату в ее мрачном и одиноком поместье?» Наскоро расправившись с бисквитными пирожными и чаем, Никита спросил соизволения «украсть» Тамару до завтрашнего дня. Он понимал, что может получить жесткий отказ от Великого князя, и так уже с подозрением смотрящего на отлучки дочери. Меньшиков отставил в сторону чашку и вместо ответа сказал совершенно другое:
— Я бы хотел поговорить с тобой наедине, Никита, пока дамы уничтожают сладкое.
Великий князь пригласил Никиту в свой рабочий кабинет, плотно закрыл дверь и неожиданно попросил:
— Повесь-ка свои заглушки, чтобы никто нас не подслушал. Ты же умеешь ставить завесу? Валентин на тебя частенько жаловался, что не способен пробить твою уникальную защиту. После твоих визитов к нам он с особой тщательностью проверяет свои защитные модули. Опасается, что и здесь ты их выжигаешь.
Он усмехнулся.
— Не вопрос, — Никита выудил из своих арсеналов готовые модули защиты, и развесил их по кабинету. Глушить ничего не надо. Просто «амебы» уничтожат любого магического чужака с аудиовизуальным контролем. Даже княжеские камеры, если они здесь есть. С Великим князем нужно держать ухо востро. Любит играть двумя руками. Но непроницаемую «завесу» все же поставил. — Все, можно разговаривать.
— Я, пожалуй, приму полтинничек, — как нашкодивший мальчишка, Меньшиков оглянулся на дверь, потом подошел к стеклянному бюро и достал оттуда «Мартелл», уже наполовину опустошенный. Плеснул в широкий стакан на половину пальца и прошел с ним к своему креслу, не забыв захватить бутылку. — Да ты садись, где удобно. Возле окна или двери…
— Спасибо, — волхв выбрал себе место в глубине кабинета, чтобы его лицо оставалось в полумраке. От князя Константина можно чего угодно ожидать. Начнет задавать неудобные вопросы, а сам в это время будет реакцию изучать.
Меньшиков сидел за широким столом и двигал по зеленому сукну стакан с плещущейся в нем жидкостью.
— Никита, давай будем говорить, как мужчина с мужчиной, — наконец, решился Константин Михайлович. — Я рад, что ваши отношения переходят на другой уровень. Вижу, что твои слова — не пустословие и обычная бравада. Еще раз хочу спросить: ты уже точно все обдумал? Назад пути не будет? Ты только не увертывайся, как червяк от крючка, а скажи прямо, без всяких там эвфемизмов. Да или нет.
— Нет, Ваше Высочество, — признался Никита. — Никаких изменений. Назад пятиться не буду.
— Угу, хорошо. И еще: я надеюсь, что твоя добропорядочность не даст совершиться глупости.
Никита густо побагровел. Он понял, какой намек вложил в свои слова Меньшиков, сам в это время пристально глядящий на волхва. Казалось, его глаза так и хотели пробуравить черепную коробку юноши и увидеть настоящие мысли, которые могли содержать в себе много интересных вещей. Никита отрицательно покачал головой и добавил:
— Можете на меня положиться.
— Это хорошо, — вздохнул Меньшиков и пристукнул ладонями по столу так, что стакан с коньяком подпрыгнул и выплеснул жидкость на суконную поверхность. Звякнул сам по себе старинный серебряный колокольчик, стоящий на подставке как элемент декора. Им уже давно не вызывали прислугу. — Я хотел бы верить в твою сдержанность и дальше, но излишняя эмоциональность Тамары, которая сама на себя не похожа в последнее время, заставляет меня насторожиться. Мы — публичные люди, Никита, за нами сотни глаз смотрят. Поэтому хочу предупредить тебя о крайней осторожности в ваших отношениях! Ты меня понимаешь?
