Глаза Глен неожиданно блеснули.
— Неужели вы до сих пор не догадались?
— Круг подозреваемых невелик, — осторожно отозвалась я, — Но я предпочла бы факты.
— А у вас их мало? По-моему, одного более чем достаточно. Того, что вы вообще находитесь здесь. Кто помог вам попасть на Керторию, кто печется о сохранении вашей жизни и у кого, в конце концов, есть для этого возможности?
— Я согласна, это все весомые аргументы. Но разве подобное поведение не может быть частью сложной игры?
Глен покачала головой с таким видом, что больше можно было ничего не говорить, я ей и так поверила. Но она, конечно, не могла об этом догадаться, поэтому сказала:
— Гаэль, если бы вы знали его так, как я — а поверьте, я хорошо его знаю, — то у вас не осталось бы сомнений. Он действительно ведет сложную игру, многого в которой я сама не понимаю, но зачем ему делать вас одной из центральных фигур? Это было бы просто лишено смысла, если бы…
— Я не была его дочерью, — закончила я за собеседницу.
— Разумеется.
Невзирая на отсутствие времени, это нужно было переварить. Так значит, не Гаэль Ла Рош, и даже не Гаэль Галлего. Гаэль Элерион… Произнеся про себя пару раз новообретенное имя, я поморщилась — его звучание не казалось ни привычным, ни правильным. Да и сама мысль о том, что я наконец узнала, от кого мне достались керторианские гены, категорически не желала укладываться в голове. Больше двадцати лет я мучилась этим вопросом, и вот, на тебе. Как всегда, не вовремя…
Минут через пять Глен решила, что я уже достаточно свыклась с новыми реалиями, и заговорила вновь:
— Итак, я могу быть вам чем-нибудь полезна? Вы готовы к Совету?
— На оба вопроса один ответ — вероятно, да. Но если с Советом все равно особо ничего не поделать, то с помощью… Я бы от нее не отказалась, но просто не знаю, в чем она могла бы выражаться. — Глен на выручку не спешила, но я для очистки совести все же поинтересовалась: — А вам никаких инструкций не оставили? Хотя бы в виде намеков, как он любит…
— Нет, мы давно не виделись. Разве что однажды он попросил меня обязательно встретиться и побеседовать с вами, если вдруг вы объявитесь в столице в его отсутствие. Тогда я нашла эту просьбу более чем странной, но, как видите, я ее выполнила.
Решив, что с кем-то же надо быть откровенной, я пробурчала:
— Странным тут кажется многое. К примеру, то, что вы замужем за графом Танвартом, которому тоже отведена какая-то роль в происходящем. Или это случайность, а понятие «семья» на Кертории ничего не значит?
— Значит, конечно, — фыркнула Глен. — Главным образом, то, что к приходу своего благоверного супруга должна находиться дома и все вокруг обязано сиять чистотой.
Это, разумеется, был не ответ, и я явно коснулась неприятной ей темы, однако то ли указаний в самом деле не было, а момент был важный, то ли совершенно наоборот, но Глен продолжила:
— Это долгая история, в которой крайне мало случайностей, и когда-нибудь я вам ее обязательно поведаю. Но не сейчас. Как вы догадываетесь, все могло сложиться иначе, а так… Я просто работаю у Дина домоправительницей, и за пятьдесят лет мы прекрасно научились не мешать друг другу. Помимо этого, я в совершенстве освоила науку узнавать то, чего мне знать не положено. Скажем, о вашем появлении на Кертории я услышала той же ночью. И вообще очень полезно быть в курсе того, какие вопросы обсуждаются на важных совещаниях в Академии и какова конфиденциальная точка зрения Ректора.
Я жестом попросила ее прерваться. Тут определенно что-то было. Вечером в лесу я видела разговор, который должен состояться в кабинете Анга Сарра, а теперь мне сообщают о том, что имеется способ его подслушать. Напрягшись, словно гончая, почуявшая запах дичи, я уточнила:
— А сложно эту науку осваивать? Есть ощущение, что она очень могла бы мне пригодиться.
Глен слегка оживилась — неужели ей действительно хотелось оказаться полезной?
— Нет, все довольно просто. Здание Академии источено потайными ходами, как сыр дырками. Многие из них заложены кирпичом, некоторые завалены, но все равно по ним можно попасть практически в любую часть здания. В частности, к кабинету Ректора.
— А он об этом знает?
— Смотря о чем. О наличии неофициальных коридоров — безусловно, а вот то, что по ним постоянно шастает графиня Танварт, надеюсь, остается для него тайной. Не могу сказать, что такое положение дел меня не устраивает, — ехидно заметила она, но тут же приняла серьезный вид. — У меня есть подробный план, но, увы, я его с собой не захватила. Впрочем, у вас найдется бумага и перо?
Приятно иметь образцовую прислугу — письменные принадлежности нашлись даже в спальне, и, получив их, графиня уверенно начертила схему нужной части Академии, наметив пунктиром некий путь. Начинался он, правда, не совсем понятно где, но, прежде чем я успела спросить, она пояснила.
— Вход в этот коридор расположен за пределами здания, вы попадете в него через дверь, которая находится под мостом, ведущим к королевскому дворцу и Академии, и дойдете непосредственно до кабинета Ректора. Там есть слуховое отверстие, незаметное изнутри, вы его легко обнаружите, — порадовала она меня. — Кроме звука можно и кое-что разглядеть, но, предупреждаю сразу, обзор довольно ограниченный.
— Меня вполне устроит. — Я бережно свернула план. — Спасибо вам, Глен.
Она улыбнулась с видом «такие мелочи благодарности не стоят» и встала, явно собираясь прощаться, но вдруг застыла в нерешительности и уставилась в окошко. Потом покачала головой…
— Не нравится мне все это. Как будто все придумано за нас, но не всегда понятно кем… — Меня такая мысль тоже посещала нередко, но я не стала радостно бросаться ей на шею с выражением солидарности, ибо за подобными фразами обязательно должно следовать продолжение, и тут главное — не спугнуть собеседника. Что ж, в кои-то веки я не разочаровалась. — Я хочу отдать вам свой кулон, создающий кокон невидимости. К сожалению, я не могу сделать это прямо сейчас, ибо мне абсолютно необходимо незамеченной уйти отсюда и вернуться домой. Но мы можем поступить следующим образом: я в течение дня спрячу его в начале подземного хода в Академию — там, помнится, есть очень удобная выбоина под третьей или четвертой снизу ступенькой, — а вы вечером его оттуда заберете. Подойдет?
Я могла только встать и развести руками.
— Да уж, не откажусь. Это более чем щедро. Если, конечно… — Договаривать не понадобилось, поскольку Глен, не скрывая насмешки, сказала:
— Нет, ваш отец подарил мне эту вещь, что называется, безоговорочно. Но кажется мне, что он будет более доволен, если, вернувшись сюда, найдет вас в целости и сохранности, нежели убедится, что я трепетно храню его подарок. На удивление, он вас по-своему любит.
— Как-то уж совсем незаметно проявлялась его любовь, — не удержалась я, но Глен довольно сурово меня оборвала:
