— Это видно невооружённым взглядом.
— Мне очень жаль, Алиса. Представляю, что ты сейчас чувствуешь… Вы встречались с Данте? Как часто? Ты давно с ним? Если я лезу не в своё дело, ты меня останови.
— Всё в порядке, — пожимаю плечами. — У нас была короткая связь. Так получилось…
— Я поняла. Проклятый братец! Подставил тебя. Я его за это как-нибудь поколочу как следует.
Я невольно растягиваю уголки губ в слабой улыбке.
— Да, я очень удивилась, когда узнала, что ты беременна от моего брата. Они ведь с Аннетой не так давно подписали брачный договор.
— А забеременела я раньше. И вообще, честно, не хотела говорить об этом твоему брату. Он сам узнал. Нашел меня и пришёл, чтобы забрать своё.
— Хорошо, что успел раньше Шамиля. Иначе ты бы пострадала.
— Раньше кого? — в недоумении хлопаю ресницами.
— Это один уродец, конкурент Данте, он всё пытается отбить себе город. Устраивает разные подлянки брату. Если бы ты оказалась в его лапах… Он бы точно поставил Данте на голову.
Так вот почему Данте так сильно озверел, когда вломился в мой дом и начал молотить от ярости кулаками стены? Испугался, что я соврала. И навлекла на себя опасность, потому что долгое время жила без защиты. Ведь тайное рано или поздно становится явью.
— Данте боится за тебя и за ребенка, в нашем доме ты в безопасности. Поэтому тебя никуда не выпускают.
— Я поняла, — киваю.
— Но все равно они поступают гадко. Я бы тоже сошла с ума от разочарования, если бы со мной обращались как с вещью. Они поступают слишком резко. Ты кажешься мне очень милой. Они приняли ошибочное решение. А мой брат, индюк, блин, совсем офонарел так с тобой обращаться. Если честно, Данте не совсем уже и стопроцентный индюк. Он бывает очень милым… индюком.
Я улыбаюсь. Вот правда! У меня на сердце глубокая тоска, но, глядя на этого светлого ангела, я не могу не улыбнуться. Рокси — сплошной позитив.
— Я очень хорошо знаю своего брата, я вижу в его глазах… что он к тебе неровно дышит.
— Ерунда! Ты ведь слышала, что он сказал. Как он меня назвал? Ошибкой…
Больно об этом думать, но проклятое слово всё вертится и вертится в моей голове.
— Возможно, он сказал так, чтобы тебя защитить. От отца. Я точно не знаю, я лишь предполагаю, — задумчиво растягивает слова Рокси.
Мне трудно поверить в её гипотезу. Может быть, она просто пытается меня утешить? Дать надежду.
— Расскажи мне лучше о семье Вильмонта. И о семье Мирона тоже, — я быстро перевожу тему разговора. Мне неприятно раз за разом убеждаться в том, что я больше не человек, а безвольная матрёшка.
Около часа мы болтаем с Роксаной на разные темы, а с рассветом она убегает обратно туда, откуда прибежала. Я нехотя выползаю из тёплой и мягкой кровати, плетусь в ванную. Залезаю под теплый душ и еще час там торчу, размышляя о многом. Я должна подружиться с девчонкой. Она одна здесь нормальная, среди всех этих бешеных гиен, и она та… кто поможет мне сбежать.
* * *
Я распахиваю створки балкона и выхожу на улицу. Упираюсь руками в перила, прикрываю глаза, ноздрями втягивая свежий утренний воздух. Как хорошо. Тепло. Тихо. Спокойно. Лишь ветер играет с листвой на тенистых деревьях в просторном живописном саду.
Домочадцы, наверное, ещё спят. Но я уже позавтракала. Еду мне возит на тележке служанка. Что-что, а кормят здесь на убой. Аппетит у меня не очень, но ради ребенка я питаюсь как положено. Через силу. Всё равно я верю, что его у меня не отберут. А я буду бороться до последнего.
Я накрываю ладонями своё небольшое пузико, нежно его поглаживаю, прислушиваясь к сладкому пению птицу. Гармония. Релакс. Я немного расслабляюсь, как вдруг слышу хриплый рев, точнее говор на повышенных тонах, который доносится с первых этажей дома.
— Сергей! Девчонку ко мне на ковёр вызови. А потом Данте передай лично в руки.
Беспечной идиллии конец. Я вздрагиваю. У меня моментально начинает постукивать челюсть, как от холода. Я быстро хлопаю створками балкона и бегу в сторону ванной. Закроюсь там, буду тянуть время, лишь бы не оказаться наедине с тем чокнутым шакалом.
Я не успеваю осуществить задуманное, дверь за моей спиной распахивается, в комнату входит Сергей:
— Хозяин желает тебя увидеть.
Я делаю глубокий выдох, оборачиваюсь. Поздно. Отказать не имею права. Вдруг ещё силой потащит? Поэтому я сжимаю руки в кулаки и плетусь следом за амбалом, как будто тот здоровенный лоб ведёт меня на смертную казнь. Так, спокойно, Алиса. Не тронет он тебя, сказал ведь. Может, просто хочет познакомиться?
Мы подходим к резной дубовой двери из красного дерева. Два удара кулака по дереву, дверь беззвучно открывается, а я застываю, словно сама стала деревом.
Мирон Шахин величественно восседает за большим письменным столом в окружении нескольких папок и стопок бумаг. Сосредоточенный, опасный. Он погружен в работу. Надев очки, он что-то увлечённо считывает с листка, но, завидев меня, откладывает дела на потом. Снимает очки, трёт переносицу пальцами и горланит приказным тоном:
— Проходи, чего застыла? Присаживайся.
Удивительно, его настрой мне кажется весьма спокойным, или он просто устал? Я немного расслабляюсь. Делаю то, что велит мафиози, при этом смотрю не в лицо старику, а куда-то в область горла, как советовал мне Данте, как предупреждала Рокси о том, что страшнее дьявола может быть только отец Данте. Действительно, вблизи Мирон кажется мне ещё более неприятным типом. Лицо лидера банды покрыто морщинами, а густые брови, с проблеском седины, делают его похожим на филина. У Мирона карие глаза и тонкие губы. Широкий нос, хитрый взгляд. Думаю, Данте и Рокси унаследовали внешность матери, которая погибла при трагических обстоятельствах, уж больно они привлекательны, в отличие от неказистого деда. Каких именно, Рокси так и не смогла рассказать — слишком больно ворошить прошлое.
В пепельнице дымится сигара. Я морщусь, когда чувствую отвратительный запах табака, инстинктивно задерживаю дыхание. Надеюсь, жирному борову хватит ума, чтобы не курить в присутствии беременной. Нахмурив лоб, мужчина пялится на мой живот, после чего быстро тушит дымящуюся палочку о поверхность хрустальной пепельницы.
— Ну, давай познакомимся, — хрипло каркает. — Как тебя зовут? Откуда ты? Есть ли родственники, семья? Дети?
Вопросы сыплются со всех сторон. Я присаживаюсь на край стула напротив рабочего места бандита, нервно начинаю мять края туники и послушно отвечаю — рассказываю господину Мирону всю правду о себе.
— Как ты встретила моего сына?
Лицо палит жаром. Я более чем уверена, что сейчас мои щёки покрылись румянцем, когда Мирон задал мне этот весьма личный вопрос. Что мне сказать?
