— Скучала по мне, крошка?
Я быстро-быстро машу головой, сглатываю слюну, пробую оттолкнуть мужчину — нет шансов. Держит насмерть. Вылитый бойцовский цербер, который зубами вонзился в лакомую добычу.
— Сейчас мы это проверим. Раздвинь ножки шире.
Я маюсь.
— Ну же! — а он грозно приказывает.
— Нет! Что ты задумал? Ты не получишь моё тело! Я не твоя игрушка, ясно?! Я буду сопротивляться! Буду кричать!
— Обязательно будешь! — угрожая, скалится. Мама! Как же мне страшно от его волчьего оскала. — Подо мной и на мне, на кровати и на полу, на столе или под ним. Моя фантазия не знает границ. Ты сама это знаешь. Забыла? Или напомнить?
— Ты спятил. Не трогай меня! Нет, Данте, нет! Семья, Аннета, Мирон, они… о-они услышат!
— Я готов кончить в собственные трусы. Когда ты, Алиса, в стране чудес, зовёшь меня по имени. Никто не услышит. В доме только ты и я. Они свалили на важное мероприятие. А я сдохну от голода, если не получу тебя. Прямо здесь. И сейчас.
Данте нетерпелив. Ему подавай всё по одному щелчку пальцев. Он ныряет рукой между моих ног, разводит их пошире. Я, как сахарная вата, таю от жара его тела, от силы его подавляющей ауры. Я не понимаю, почему себя так веду? Как послушная марионетка? Должна оттолкнуть, биться и брыкаться, пока не лишусь сил. Но вопреки здравой логике я сдаюсь. Позволяю бандиту манипулировать собой. Играть, подчинять, властвовать. Играть с моим телом, как с податливым инструментом, оттягивая и нажимая на все самые тонкие струны, которые натягивают мои нервы до запредельного удовольствия, заставляя стонать, извиваться в его могучих, властных руках.
Я себя ненавижу. Потому что моё тело желает его. Глупое, предательское тело. И я тоже дурею, как только чувствую, как его божественный стан, огранённый твёрдыми, бугристыми мышцами, прижимается к моей голой груди, как он ловко ныряет опытными пальцами в женские глубины и начинает там меня распалять. Проклятый диктатор! Манипулирует мной, как будто у меня нет собственного мнения. Но как же это сложно — держать себя в руках, когда к тебе прикасается сам бог секса во плоти. Похоть в чистом виде.
— Дааа, влажная! Я так и думал. Я вижу тебя насквозь, девочка. Скучала, — Данте рычит мне в губы, погружаясь пальцами в уже влажное, разгорячённое лоно. Двигает ими старательно, усердно. С каждым моим стоном и вдохом, пока я проклинаю себя за эту принудительную близость, закатывая глаза.
Рывок. Стон. Хлопок. Я настолько сильно промокла, что начинаю бесстыже хлюпать, пока его проклятые пальцы насаживают меня на себя за считанные секунды, пробуждая скорейший взрыв удовольствия.
На Данте чёрная майка и серые домашние штаны. Я в панике хватаюсь за его размашистые плечи руками, почти впиваюсь в твердые мышцы ногтями. Кричу. Начинаю кричать! Он глушит мой крик голодным поцелуем.
Я всё. Я падаю в воронку порока.
* * *
Оргазм бьёт остро, резко, током по нервам. Меня колотит, выкручивает, будто в центрифуге, вышвыривает на грань космоса. Данте целует меня. Смачно, жадно, как будто никогда в жизни не целовался. Горячий влажный язык сплетается с моим. Пышные губы доминируют над моими, уже опухшими от дикого напора зверя. Он таранит меня одновременно и пальцами, и языком, а я бьюсь в невозможных судорогах, кончая прямо в его руку. Я практически превращаюсь в желе, вот-вот сползу по стенке, как бесформенная масса. Данте держит меня крепко, он никогда не позволит мне упасть. Он ещё не насладился. Мои крики лишь раззадорили лютый голод хищника.
— Ох, как сладко ты пульсируешь, Прелесть. Как сильно сжимаешь мои пальцы, — дышит хрипло, задыхается. Чуть отстраняется от моего рта, водит мокрыми губами по моим губам, по щеке, скользит вниз к шее, слизывая с меня капельки пота. Я так сладко кончила, что вся вспотела. А он мой пот ловит губами и облизывает. — Трогала себя по ночам, когда вспоминала меня?
Я усмехаюсь прямо в его наглое, самоуверенное, но до чёртиков красивое лицо.
А Данте вдруг падает передо мной на колени и… Боги! Врезается пальцами в мои ягодицы, сильно их сжимает. Рывок! Он насаживает меня киской на свой рот, я даже и пикнуть не успеваю. Кусаю губы почти до крови, чтобы не завизжать от кайфа, чтоб никто не услышал. Ведь там, за стенкой, находится комната будущей жены Данте.
За что мне эти муки? Я шлю разум к дьяволу, я запускаю пальцы в мягкую копну шелковистых волос мужчины, начинаю задавать ритм движений. Направляю его более резко и жёстко. Насаживаю на себя пошло и порочно и снова чувствую адский взрыв на подходе, когда его язык до самого основания вбивается в лоно, играет с мокрыми складочками, хлёстко бьёт по огрубевшему бугорку клитора так яро, что из глаз сыплются искры.
Он почти доводит меня до точки невозврата, я едва ли не матерюсь вслух, но бандит резко отстраняется, а меня окутывает разочарование и даже злость. Что я не получила повторный пик наслаждения. Он что, издевается? Помучить решил? Нет, он отстранился лишь для того, чтобы избавить себя от штанов. Сквозь туман перед глазами я смотрю на его выпирающее величие. У меня дыхание застревает в горле, я не могу сделать глубокий вдох. Он стоит. Как штык врезается в трикотажную ткань домашних штанов. Рывок. Данте стягивает с себя сначала штаны, после бельё. Я в миллиметре от обморока. Он красивый. Могучий, идеальный. Набух, одеревенел. Дерзко торчит в мою сторону. На кончике члена блестит хрустальная смазка. Её много. На светлых штанах мужчины даже виднеется небольшое пятно.
Данте дышит хрипло, часто. Объемная грудь, украшенная бесподобными тату, бурно вздымается. Он смотрит на меня грозно и опасно. Голоден. Даже немного страшно. Будто собирается наброситься, растерзать на куски. Данте хватает мою руку. Я чуть взвизгиваю, когда он властно бросает её на эрегированный ствол и осипшим голосом приказывает:
— Сожми мой член! Крепче сожми!
Я молниеносно сжимаю, обжигаясь. Он еще больше увеличивается в размере. Я в шоке. Какой же он твёрдый. С бархатной кожей. Немного влажный от собственной смазки.
— Работай рукой! Начинай давай!
Я дёргаюсь. Быстро начинаю водить ладонью по могучей королевской потенции, растирая по всему его основанию тёплую смазку
— Живей, резче!
— Какая нежная и сладкая ручка!
С короткой паузой громовым эхом вылетают его грубые приказы. Я натираю мощный ствол все сильней и быстрей, пока его обладатель вовсю хозяйничает в моих глубинах пальцами. Мы дрочим друг другу, мои щеки горят в пожаре смущения, но я ничего не могу с этим поделать. Как наркотик. Невозможно остановиться. Я полная дура. Я превратилась в первобытное зверьё! И плевать, что за стенкой нас может услышать Аннета или, что хуже, крёстный отец всея мафии — Мирон Шахин.
Боже, как хорошо! И гадко одновременно оттого, что я проиграла. Приняла роль его вещи, испытав при этом безумное удовольствие.
Мужчина стонет, сжимает челюсти, продолжая врезаться в меня пальцами, в то время как я порхаю рукой над его мощью. Твёрдый. Обжигающий. Он на пике. Грубеет в моих руках, я кожей чувствую каждую набухшую вену, каждую напряжённую мышцу. Данте тянет меня на себя, крепко обнимает, выдувая горячие выдохи из ноздрей прямо мне в ухо. Я лопаюсь. Разлетаюсь на атомы. Его хриплые стоны подстегивают меня кончить прямо сейчас.
