Однако за лосем можно было далеко не таскаться. Лось был везде. Одного мне удалось даже свалить прямо рядом с Вагончиком, метрах в двухстах, у самого тракта. Не надо даже было съезжать с него, когда мясо вытаскивали.
Требуху, или по-печорски, пучину, мы оставляли на месте. Кому надо было, правда, брали немного для собак. Очень часто эту требуху, уже промёрзшую как камень, находил какой-нибудь зверь. Мы ежегодно встречали в этих местах следы волков, росомах, около потрохов на какое-то время поселялись куницы и горностаи, гоняли друг друга, а росомаха была самым обычным гостем.
И вот в ту зиму, о которой идёт речь, а была она на редкость многоснежной, произошло вот что.
Все лицензии на отстрел лосей были использованы к сроку, до закрытия охоты. Через какое-то время мы вывезли мясо и решили поохотиться там на птицу – глухарей, тетеревов, куропаток, которых в этих местах было предостаточно. Поехали вдвоём. Вернее, сначала поехал мой напарник, а я на следующий день.
Выехал я из посёлка на попутном лесовозе ещё затемно, но пока от дороги дошёл до вагончика, прошло часа три. К вагончику подошёл только к двенадцати. По пути взял одного глухаря, и настроение у меня было приподнятое. Как ни говори, а пустой домой уже не поеду. Да ещё впереди два дня.
В вагончике нашёл записку. Напарник сообщал, что ушёл на Усть-Еловку в одиннадцать – ждал, мол, не дождался. Я забросил глухаря на крышу в снег, быстренько раскочегарил печку, разогрел чай, перекусил и через полчаса двинулся догонять своего дружка.
Только я дошёл до того места, где лежала требуха от моего лося, как ещё издали увидел на лыжне следы какого-то зверя. Ночью насеялся лёгкий снежок, и я понял, подойдя поближе, что это волк прошёл по следам моего приятеля.
Да, волк! И довольно крупный!
Интересно! Сейчас около часа дня. Волк стоял на тропе не более полутора часов тому назад. Напарник ушёл всего за час до моего прихода. Значит, волк может стоять или лежать где-то совсем недалеко.
По следам видно, что мой приятель зашёл по лыжне к требухе, наверное, осмотрел её, вышел по своим же следам и пошёл на юг. Волк пошёл вслед за ним и какое-то время стоял на тракте, топтался, но ни вправо, ни влево по лыжне не пошёл, а убрался обратно в сторону Вогулки. Я тоже решил зайти к этой требухе и проверить, куда ушёл волк.
Отгибая ветки молодого березняка, чтобы не выхлестнуть глаза, я пробрался к самой требухе и увидел свежайшие следы волка, уходящие к речке.
Мгновенно сработала мысль – до неё здесь метров четыреста, снег глубокий и рыхлый, волк проваливается и буквально ныряет в нём. Загоню! Я не я – загоню! Замну волчишку в этом снегу!
И я рванул…
Перезарядив стволы своей ижевки картечными патронами, я взял хороший темп вдоль следа волка, тоже «стартовавшего» неплохо. Однако через полсотни метров волк перешёл на шаг и попытался выйти на старый лосиный след, но никак не попадал в его размер, промахивался и тонул в снегу. Рядом с лосиным и волчьим следами шла наша старая лыжня, и мне по ней бежать было превосходно. Однако волк на неё не выскочил ни разу. Я чувствовал, что зверь где-то рядом, не далее сотни метров от меня, и нажал ещё сильнее. Вспотел я тут же, хотя телогрейку сбросил ещё около требухи. Волк сообразил, что я начинаю его настигать, скинулся в сторону, в снег и сразу же «поплыл», но чтобы не показаться мне, полез гущиной, прячась за кустами, заваленными снегом, за еловыми выворотнями. Местами он полз, скрываясь от меня, и терял скорость. Именно на этих первых двух сотнях метров я нагнал его на расстояние выстрела, хотя так и не увидел. Вдруг впереди, метрах в сорока, осыпался разом снег с невысокой ёлочки за пихтовым здоровенным выворотнем. Это мог быть только волк. Я тут же остановился, высматривая его, и только напрасно потерял драгоценные секунды. Потом бросился к этому выворотню напрямую, а не по следу, и увидел буквально «парной» след волка. Он уходил точно по прямой, прикрываясь от стволов моего ружья этим выворотнем.
Начался густой старый приречный ельник. Снега под деревьями стало значительно меньше, чем на полянах, и разрыв между нами поэтому сразу увеличился. Выскочи волк на Вогулку через чащобу ивняка, преградившего нам обоим путь, и он был бы практически спасён. На речке под тонким слоем снега твёрдый лёд. Попробуй, догони!
Меня словно подхватило – не всё, не всё ещё потеряно! Задыхаясь, я вломился в трёхметровой высоты ивняк, плотный, как камышовые заросли, и стал пробиваться к Вогулке. Она была уже рядом. Я даже думал, что волк так же, как и я, продирается с большим трудом сквозь этот самый ивняк где-то рядом. Но я, конечно, ошибался. Пока я путался со своими лыжами, он проскальзывал между стволиками ив и был уже, наверняка, на речке. Это ведь зверь.
В такой чащé не разбежишься, и я остановился, чтобы перевести дыхание. И тут справа, метрах в пятнадцати, в снегу среди ивнякового переплетения что-то неожиданно завозилось, затрещало… Волк?! Я мгновенно развернулся всем корпусом вправо, не удержался на лыжах и повалился на спину, а когда падал, увидел, как на ивовые ветки садятся два рябчика, которые выпорхнули из-под снега рядом со мной. Как это они не взлетели от волка?
Я лежал в снегу и отдыхал. Потом, стараясь не набрать снега в стволы ружья, медленно поднялся и стал всё-таки пробиваться на Вогулку. Интересно было посмотреть, куда пошёл волк.
Выбрался я на речку по волчьему следу. Хорошо было видно, что он не спешил. Сообразительный! Понял, что мне его теперь не достать.
Вогулка местами петляет так сильно, что иной раз по излучине идёшь полкилометра, а то и больше, а через перешеек-прямицу метров пятьдесят. Этими прямицами мы всегда пользовались, чтобы сократить расстояние.
Тут меня зло взяло. Перегоню, думаю, перегоню его на этих прямицах. Опережу где-нибудь, на речку выскочу, затаюсь у куста. Тут он на меня и выкатит, тут я его и…
И снова – вперёд по речке к югу. Брошу след, натяну капюшон штормовки до самого носа, ружьё прикладом вперёд, чтобы снегом стволы не забить, проломлюсь по прямице через заросли сухой шипицы-шиповника и деручей смородины, а след снова на реке – прямо издевательство какое-то. Волк всё так же идёт впереди меня и, видно, не волнуется, даже хода не прибавляет.
Я подумал, что надо это дело кончать и идти обратно к Вагончику. Однако мысль о том, что есть ещё какой-то ничтожный шанс добыть такого отличного зверя, да к тому же хищника вреднейшего, не давала мне покоя, не давала остановиться хотя бы на минуту.
Тут вогулкино русло расширилось, вроде бы плёс образовался. За плёсом пошла недавняя наледь. Снега на ней почти не было, и волк бежал как по дороге. Мне же наоборот стало хуже идти – лыжи немного сдавали назад, несмотря на камус. Хорошо, что пока ещё не попалось мне мокрой наледи. В такую залетишь, и ноги промочишь и лыжи обмёрзнут. Да и вообще на Вогулке надо быть осторожным – на ней запросто можно ввалиться в незамёрзшее место, в полынью. Потонуть, может, и не потонешь, но уж вымокнешь – это точно. А зимой это как-то не с руки. Но мне пока везло, и таких мест не попадалось.
