Сергей Палыч смертельно устал. Он устал ненавидеть неведомого Тони, устал канючить и выпрашивать ласковые слова и видеть, какое раздражение это вызывает у Людмилы. Единственное, что придавало ему силы, это сознание того, что все проблемы носят временный характер. Он верил, что, стоит Людмиле ступить на родную землю, как все пойдет по-прежнему. Нет, даже лучше. Конечно, все будет сказочно хорошо, ведь ей предстоит узнать, на какие широкие жесты способен он, губернатор Зауралья.
Сергей Палыч торопил часы и мечтал о том, как пройдет их встреча. В этих мечтах все заглушал долгий и радостный визг Людмилы, а также ее длинные ноги, которые мелькали в его фантазиях как-то невпопад, вне сюжетной линии.
Особо приятно было размышлять о том, как и при каких обстоятельствах он сообщит ей о том, что она стала депутатом городской думы. Язык чесался сказать немедленно, в первую же минуту их встречи. Но разум окорачивал язык, убеждая, что такие подарки надо вручать в подобающей обстановке – в ресторане, или в джакузи, или в постели… Нужна правильная атмосфера, чтобы подарок заиграл и собрал щедрый урожай благодарности.
За этими мечтами время пролетело незаметно. Пассажиры заветного рейса начали выходить в зал прилета. Первой струйкой просочились те, кто летел налегке, без багажа. Несерьезная публика с рюкзаками через плечо. Сергей Палыч понимал, что Людмилы среди них быть не может. Наверняка она скупила пол-Лондона. Он прикинул, хватит ли в его багажнике места.
Вот показались и солидные пассажиры. Они катили перед собой огромные чемоданы, напоминающие шкафы на колесиках. По их лицам Сергей Палыч старался определить, кто возвращается домой, а кто приехал в Зауралье впервые. Эта игра отвлекала его, делая ожидание не таким мучительным.
Но вот поток пассажиров пошел на убыль, они шли уже не плотным строем, а прерывистыми группами. Сергей Палыч от волнения начал раскачиваться на каблуках, нервничая и слегка злясь на Людмилу. Ну что там? Напихала чемоданы так, что они лопнули? И теперь собирает шмотье на транспортерной ленте? Или ее раскулачили грузчики аэропорта, и сейчас она рыдает и пишет заявление о пропаже багажа?
Наконец, все пассажиры этого рейса вышли в зал прилета. Сотрудник аэропорта начал закрывать дверь. Сергей Палыч рявкнул на него:
– Ты что делаешь? Подожди! Там девушка задержалась!
– Да нет там никого, – флегматично отмахнулся работник. Он не узнал губернатора, потому что привык видеть его на плакатах и по телевидению. А это, как известно, сильно меняет внешность человека, и исключительно в лучшую сторону.
Сергей Палыч озверел. Он оттолкнул мужика и прорвался в зал, где изношенная транспортерная лента жаловалась на старость скрипами и шуршанием резиновых пластин. Было омерзительно и ошеломительно пусто.
Сергей Палыч рванул телефон так решительно, что даже слегка надорвал карман пиджака.
– Людмила, ты где?
– Здесь. – Дала она исчерпывающий и точный ответ.
– Здесь – это где?
– В Англии. Ты же сам меня сюда послал.
«Чистый ребенок, – прослезился губернатор, – забыла, что у нее сегодня самолет».
– Лапуля, а самолетик-то того, тю-тю, улетел. Я тут тебя встречаю, с подарком на твой день рождения, между прочим. Это я виноват, надо было вчера тебе напомнить, но замотался, день был горячий, у нас же выборы в городскую думу вчера прошли.
– Я не забыла, ты вечно из меня какую-то дурочку делаешь.
Губернатор не все понял. Наверное, связь как-то исказила звуки, и получилась непереводимая игра слов.
В это время флегматичный сотрудник аэропорта не спеша догнал губернатора.
– Мужчина, не безобразничайте, пройдите на выход.
– Что ты говоришь? – переспросил Сергей Палыч.
– Что я не забыла, просто решила остаться тут еще на какое-то время, – равнодушно сказала Людмила.
Мужчина не отступал:
– На выход, пожалуйста, а то полицию позову.
– Как это возможно? Ты в своем уме? Лапуля, мы же договаривались…
– Это моя жизнь, мне пора о себе подумать…
Мужчина продолжал нудить про выход, неотступно следуя за губернатором. Сергей Палыч не выдержал и заорал на него:
– Ты успокоишься когда-нибудь? Я тебе в морду дам!
– Руки коротки! – хаманула Людмила в ответ и нажала «отбой».
Губернатор затрясся от гнева, и мужчина, преодолев свою флегматичность, ловко юркнул в подсобное помещение.
Сергей Палыч стоял и смотрел на телефон, плохо соображая, что произошло. Ну не может же так просто все завершиться? А любовь? Впервые он вспомнил о ней. Как-то не до того было.
Но телефон ожил, высветился номер Людмилы. «Бог есть!» – почему-то решил губернатор.
– Да, лапуля, я здесь, я очень рад, что ты позвонила.
– Я подумала, что надо извиниться.
– Да что ты! Мало ли что в жизни бывает…
– И все же ты извинись за меня.
Сергей Палыч не сразу понял о чем речь.
– Перед кем? – хрипло спросил он.
– Перед Ди Каприо, разумеется. Ну, пусть там найдут другую актрису… Мне сейчас не до того. И не звони мне больше. Мне на русском языке говорить вредно, это произношение портит. Пока! Bye-bye!
Длинные гудки были такие оглушительные, что заломило в висках. В груди гулко бухало сердце, ударяя по ребрам с такой силой, что губернатор застонал от боли.
Ноги не держали Сергея Палыча. Стульев рядом не оказалось, и он присел на транспортерную ленту. Он ехал на ней, поджав ноги, словно куль разбитых надежд и подгнивших желаний.
Эпилог
В Зауралье пришла весна. Пьянящий май окончательно развеял память о трескучих февральских морозах, о промозглых осенних ветрах. А уж такая мелочь, как сентябрьские выборы в городскую думу, полностью стерлись из памяти. Да по правде говоря, для многих горожан эти выборы вообще прошли незаметно, словно в параллельной реальности.
Но не для всех. Для некоторых они имели серьезные последствия.
Лера вышла замуж за Сашку. Она давно приглядывалась к нему, раскладывая по двум стопочкам его достоинства и недостатки, и все не могла определиться, чего у него больше. Но Сашка в роли уличного агитатора окончательно потряс ее воображение. Он был убедительным в разговоре с массами и их отдельными представителями. Лера в красках представила себе, как Сашка станет решать вопросы с заведующей детским садом, с директором школы и ректором университета, устраивая их ребенка. И настоятельно рекомендовала ему взять себя в жены. Сашка ошалело согласился. Он никогда не отказывался от того хорошего, что предлагала ему судьба.
Петр Валенчук той же осенью уехал в Москву. Его энергия требовала простора. Ребята стеснялись спрашивать, чем он собирается заниматься в столице. И без слов понятно, что чем-то масштабным и важным. Расставались по-доброму, с обнимашками на прощание, но друзьям казалось, что в глазах Петра застыли ледышки обиды. То ли на них, то ли на все Зауралье, безразличное к идеям, за которые Петр готов был умереть. Или не готов. Но как это проверить? Только временем. Конечно, лучше бы, чтобы не готов, потому что жить – это уже привилегия счастливцев. А как жить – вопрос второй, с этим можно работать.
