— То, чего ты и хотела, — его голос отвечает мне хриплым рыком
— Я? С ума сошел?
— Разве нет?
Не понимаю этой безумной ярости в его взгляде, в желваках, заигравших на лице.
Пытаюсь отстраниться, но Стас резко дергает на себя мои бедра, впечатываясь теперь действительно на максимум. До боли. Как будто я совершенно обнажена, как будто сейчас ворвется в меня вовсе не губами, несмотря на полоску шортиков и тонкие кружевные трусики, — да и разве это для него преграда?
Боже, какой он твердый, какой горячий!
А если по-настоящему? Без брюк?
— Ты только что не собиралась трахаться со своим сопляком в ВИП-кабинке, которую он заказал? — его рука с нажимом проходит по горлу вниз, задевая, прижимает грудь, задевает соски костяшками, — а я выгибаюсь, как идиотка от этой грубости. И одновременно холодею от голоса, что будто хлещет по щекам.
Откуда в нем сейчас столько злобы? Почему такая ненависть плещется в этих почти почерневших дьявольских глазах?
— Под наркотой, которую ебырь твоей подружки насыпал в коктейль…
Всхлипываю, когда его пальцы резко задирают топ, сжимают вдруг напрягшиеся соски.
Себя не контролирую, ток бешено разносится по венам.
Запрокидываю голову назад, проваливаюсь в черноту этой ночи, схожу с ума, забывая все его слова, не слыша их, не понимая…
— Смотри на меня! Смотри, София, черт тебя дери!
Дергает за волосы, заставляя снова оказаться с ним лицом к лицу.
Его ноздри раздуваются от ярости. А в глазах что-то такое… Черное, сумасшедшее, на грани безумия или срыва…
И мой сосок по-прежнему перекатывается в его пальцах.
Сдавливает двумя, поглаживает, пробегает по самой вершинке ногтями…
Порочно и нежно. Аккуратно, будто боится причинить боль.
Мои складочки, все внутри меня прошибает новой и новой волной тока.
Я таю и плавлюсь, горю под этими безумными прикосновениями, теперь уже и сама не в силах оторвать взгляда от почерневших глаз.
Эта нежность так не вяжется с его тоном, с его напряженным, переполненным яростью лицом…
Ничего не понимаю, да и понимать не могу.
Вся отдаюсь той жаркой лаве, что растекается под кожей. Вся…
— Тебе уже скучно просто так, да, Софииия, — он растягивает мое имя и я выгибаюсь от наслаждения, слыша, как это звучит. Черт! Его голос не менее опасен, чем его тело! Чем руки, которые сводит меня с ума, скользя по животу, спускаясь ниже.
— Столько всего перепробовала, что тебе для секса обязательно нужна доза кайфа?
Резко дергает мои шорты и пуговицы, будто выстреливая, отлетает куда-то в сторону.
— Нравится, когда тебя трахают в ночном клубе и все слышат, как ты стонешь?
Резкий рывок рвет паутинку кружева моих трусиков.
Я замираю, понимая, что больше нет никаких преград. Между мной и им.
Санников тоже останавливается.
Прохладный ночной воздух ударяет по разгоряченным складкам.
И это окончательно срывает весь мой контроль, заставляя застонать в голос.
— Когда вот так тупо дерут, а потом вышвыривают, — да, Софи-ия? — толчок, и я опускаюсь спиной на капот. — Как последнюю шлюху, да, София? Так?
Распластанная перед ним, дрожащая, вся сгорающая от томления, как под оголенными проводами под каждым его прикосновением…
— Так какая тебе разница? Я трахну тебя хотя бы подальше от толпы и без блядского порошка.
Глава 15
Его пальцы резко толкаются внутрь.
А я там такая горячая и мокрая, что даже не ощущаю боли.
Только наполненность. Только безумное желание, чтоб он не останавливался. Всхлипываю, прикусывая губу и тут же из горла вырывается крик.
Ничего не могу с собой поделать, никак не остановлюсь. Лишь извиваюсь под его руками. Под жесткими, резкими толчками пальцев, пронзающими меня, наполняющими с каждым резким движением какой-то отравляющей сладостной болью…
— Твою мать, София… — полурычание, такое хриплое, что царапает кожу. — Твою ж мать…
Что он говорит?
Какой бред ему приснился?
Он относится ко мне как к какой-то шлюхе! И поступает так же, как с последней шлюхой! — мелькает на задворках сознания. Я должна это остановить… Остановить его…
Его палец прижимает мой до боли напряженный пульсирующий клитор.
Жадные губы с хрипом хватают мой сосок, втягивая в себя так жестко, слегка прикусывая.
И все мысли исчезают от резкой яркой вспышки перед глазами.
Кажется, я что-то кричу, впиваюсь руками в его волосы.
Тело изгибается, его ломают безумные судороги.
Яд разливается по венам, взрываясь, разметав меня на осколки, на миллиард дергающихся кусков.
И наступает темнота. Оглушительная, после яркой вспышки.
— Твою мать… — последнее, что я слышу прежде, чем провалиться в эту темноту…
Я очнулась, все еще задыхаясь.
Тут же ощутив тяжесть тела Санникова на своем.
Впившаяся в его плечи ногтями. Так, что пальцы разжать невозможно.
Все еще дрожа всем телом.
С совершенной мутью в голове.
Его лоб прижат в моему, чертовы дьявольские глаза настолько близко, что наши ресницы, кажется спутаются сейчас.
Прожигают насквозь. Смотрят в самую душу.
Это хуже, чем быть обнаженной. Как будто он выискивает во мне что-то, пытается проникнуть в сознание, в мозг, в самую глубину.
Его дыхание прерывистое, жаркое, опаляет кожу и губы.
И снова хочется тонуть. Раствориться. Поддаться. Отдаться.
Не только телом, всю себя ему отдать.
Но память вдруг резко проносит в сознание все то, что он говорил.
Будто пощечина. Отрезвляет. Лупит холодом. Хлещет по щекам. И я вздрагиваю, пытаясь отшатнуться. Вырваться из стальных рук, что прижимают меня к себе.
Как шлюху. Трахнуть, как шлюху и выбросить.
Вот чего он хотел, вот как ко мне относится! Я всего лишь шлюха для него, игрушка на один раз! Которую даже домой не повезли. Даже на свидание, и то не звали! Да он и не пытался, даже не задумывал строить со мной какие-то отношения!
Трахнуть. Как шлюху.
Вот единственное, чего он хотел от меня!
А я, идиотка, тут расплываюсь! Млею, как последняя дурочка!
Пытаюсь оттолкнуть его, упираясь руками в мощную грудь.
