Пока я, преодолевая отвращение, расправлялся с консервами, Яромир молчал и смотрел в окошко. Не знаю, то ли из чувства деликатности, то ли просто думал, что сказать. Но когда я принялся выкушивать кофе, он выступил с исключительной прямотой.
– Рагнар, что вы вчера сказали Витольду?
Я едва не поперхнулся.
– А что, собственно?.. Да и вообще, почему бы вам не спросить у него?
Яромир замялся, но, понимая, что рассчитывать получать ответы на подобные вопросы и при этом ничего не говорить самому – по меньше мере, нелепо, все же объяснил:
– Выйдя от вас, он заперся в кабинете и до сих пор оттуда не выходил. По-моему, он даже не спал.
Признаться, я посочувствовал Яромиру. Как ни удивительно, но он, похоже, относился к Гроссмейстеру с искренней теплотой. Поэтому я ответил достаточно честно:
– Я порекомендовал ему принять к сведению, что не все окружающие – идиоты. – Я слегка улыбнулся. – Разве не так?
Яромир не обиделся и не рассмеялся. Ему было некогда, потому что я прямо слышал, как скрипят приводимые в движение извилины… В конечном итоге он тоже подтвердил мой тезис об относительно неплохом качестве ума бессмертных. .
– Вы затеяли сложную игру… Можете вы прямо ответить на один вопрос?
– Не знаю. Задавайте.
– Чего вы хотите: мира или войны?
К сожалению, прямо отвечать в текущий момент мне было невыгодно. И все же, как мне кажется, я был достаточно понятен.
– Одна война у меня уже есть.
Яромир поджал губы, но потом тряхнул головой.
– Но тогда…
Я жестом прервал его и ткнул в сторону, где по моим воспоминаниям находился кабинет Гроссмейстера.
– С этим – туда!
Толстяк покачал головой, будто не вполне был со мной согласен, но сказал лишь:
– Спасибо за откровенность, – он чуть поколебался. – Может быть, что-нибудь интересует вас?
Я улыбнулся.
– Нет. Благодарю.
Кивнув, он вышел из комнаты, и я услышал негромкий щелчок замка. Все-таки благодарность Яромира не простиралась настолько далеко, чтобы оставить дверь открытой. Впрочем, его трудно было осудить: стоило мне, паче чаяния, убежать, как позиции Александра в Форпосте стали бы совсем дохлыми, в прямом смысле…
Конечно, не исключено, что мне следовало воспользоваться любезностью Яромира, потому как вопросов, на которые он мог бы ответить, хватало. Связывался ли его шеф с Форпостом до и после моего пленения? Признаться, я подозревал, что да, но всегда лучше знать наверняка. Или, например, где именно хранятся янтарные бусы?.. Однако в свете позиции, занятой накануне, едва ли было разумно чем-то сильно интересоваться, благо что главное он сообщил мне и так – Гроссмейстер задумался.
В принципе это и было то, чего я вчера добивался. Ведь при любом направлении и ходе раздумий их итогом должен быть мой обмен на Александра. Почему? Очень просто. Если он мне поверил, то тогда сам Бог велел ему отправить меня в Форпост, где, вновь возглавив дело, я его благополучно завалю. Если же не поверил, это означало, что я действительно затеял какую-то хитроумную игру, и пребывание у него в гостях просто является частью моего плана. В таком варианте ему навряд ли захочется спокойно сидеть и досматривать, что эдакое я мог придумать… Безусловно, это был очень общий анализ, не учитывавший многих менее вероятных возможностей, но я почему-то был уверен, что мой оппонент на этот раз не обманет лучших ожиданий… Может, кстати, встать логичный вопрос: а почему у меня вообще не возникало сомнений, будто Гроссмейстер не раскусил, что я откровенно вешал ему лапшу на уши? Ну нет, никогда. Он сам слишком любил сложные замыслы и далеко рассчитанные планы, чтобы допустить одну мысль, что противник, воспринимаемый им всерьез, будет пороть откровенную чушь.
Таким образом я благополучно убедил себя, будто не гоняюсь на сей раз за химерами, и попытался придумать какой-нибудь способ вернуться в Форпост все же не с пустыми руками… С этой целью для начала я выбрался из кровати и прогулялся до окна. Вид залитого солнцем бетонного поля с закрытыми колпаками взлетно-посадочных шахт не доставил мне особого удовольствия, зато радовало, что на ногах я стою относительно крепко. Разумеется, получасового размахивания шпагой в компании десятка северных варваров я бы не выдержал, но на какие-то быстрые действия был способен. И это с ходу подсказало мне один вариант отъема бус – достаточно наглый, чтобы сработать…
Однако для проворачивания подобного трюка требовалось возникновение некоторых независящих от меня условий, поэтому я вернулся от греха подальше в постель. и попытался придумать нечто более надежное, благо время вроде у меня было…
Но так только казалось. Едва моя голова коснулась уже порядком опостылевшей подушки, как одновременно со щелчком замка дверь распахнулась, и на пороге возник Гроссмейстер. Несмотря на почти неуловимые следы бессонной ночи, подтверждающие слова Яромира, коротышка выглядел как па параде, а в руках держал мой камзол, плащ и даже шпагу.
Подойдя к кровати, он бросил мои вещи на стул и скомандовал:
– Одевайтесь!
– Как? Уже? – я изобразил растерянность.
– Не паясничайте! – отрезал он.
Со вздохом, долженствовавшим означать примирение с неизбежностью, я принялся за дело. Мои движения выглядели не очень уверенными, я даже позволил себе выронить камзол. Гроссмейстер, правда, не обращал на все это ни малейшего внимания, прогуливаясь из угла в угол, но я надеялся, что краешком глаза он следит за мной с большим тщанием… Взяв в руки ножны со шпагой, я с долей иронии заметил:
– Вы, я вижу, считаете меня абсолютно безобидным.
Гроссмейстер замер па полушаге и чуть поклонился:
– В этом плане – да!
Я не стал с ним спорить.
– Я готов.
– Идемте! – не оборачиваясь, он махнул мне рукой.
Выходя вслед за ним в коридор – моя темница находилась в недрах бывшего спецотдела – я попросил:
– Если не трудно, пойдемте чуть помедленнее. Или мы куда-то спешим?
Его ответ меня поразил.
– Мы – нет. Вы – может быть.
– В таком случае куда же мы направляемся? – с искренним недоумением спросил я.
Открыв передо мной дверь в диспетчерскую, Гроссмейстер констатировал:
– Дальше – никуда.
С одной стороны, это весьма походило на типичное начало процесса обмена в условиях, в общих чертах совпадающих с моей придумкой, но с другой – в душе у меня зашевелилось подозрение, что где-то происходит… или произошло… нечто, нисколько меня не порадующее.
Между тем мы подошли к главному пульту, рядом с которым стоял Яромир с раскрытой Доской в руке.
