Она понимала, что они пробыли в лагерях уже больше года, так что на какое-то мгновение опустошенность едва не сразила ее. Увидят ли они когда-нибудь Париж? Она посмотрела туда, где Виви сидела за своей швейной машиной, склонив голову над рукоделием. Как будто чувствуя, что за ней наблюдают, Виви подняла голову и улыбнулась Клэр, кивнув, чтобы успокоить ее. Мы вместе, сказала себе Клэр, повторяя мантру, которая столько раз помогала ей преодолеть отчаяние. И все будет хорошо.
Внезапно стоявшая у стены надзирательница, наблюдавшая за тем, как трудятся женщины, подошла к тому месту, где сидела Виви, и вздернула ее на ноги, при этом сильно ударив в лицо. Очередь заключенных отшатнулась, а одна из женщин даже вскрикнула от того, насколько этот поступок был исполнен насилия.
Клэр в ужасе наблюдала, как несколько желтых треугольников упали на пол с колен Виви, рассыпавшись, словно крылья мертвых бабочек, по голым доскам у нее под ногами. Охранница крикнула, и две ее коллеги выбежали из соседней комнаты.
– Изменница! Шлюха французская! – кричала охранница. Она потянулась вниз и подобрала треугольники желтой ткани. – Сколько из них ты поменяла на синие? Не вздумай отрицать! Я наблюдала за тобой. Я видела, как ты занималась этим. Ты откладываешь желтые, если появляются для нашивки две штуки другого цвета. Я могу пристрелить тебя за это. – Она оглядела испуганных швей и заключенных, застывших на своих местах. – Пусть это будет уроком для всех вас. Не смейте думать, что приказы можно не исполнять.
В наступившей тишине четко было слышно, как царапает по полу стул Клэр, когда она поднималась; все повернулись к ней. Лицо Виви побелело, струйка крови текла по ее нижней губе, но она умоляюще взглянула на Клэр и покачала головой, почти незаметно, молча умоляя ее оставаться на месте.
– И ты? – прорычала надсмотрщица. – Еще одна предательница? Может, хочешь отправиться на каторгу вместе со своей подружкой?
Клэр открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент Виви крикнула:
– Нет! Оставьте ее! Я сама все сделала. И никто об этом не знал.
– Уведите ее, – огрызнулась охранница. – А ты, – сказала она Клэр, словно отхаркнувшись, – садись и работай. А я понаблюдаю за тобой, так что даже не надейся схитрить.
– Пожалуйста… – произнесла Клэр.
– Молчать! – взревела надсмотрщица, потянув из кобуры револьвер. – Всякую, кто посмеет открыть рот, я пристрелю. А теперь ты приступишь к работе, или, может, мне выкинуть тебя отсюда и пусть на твоем теплом местечке работает другая швея, не такая неблагодарная, как ты?
Медленно, в оцепенении, Клэр опустилась на свое место и наклонила голову над своей швейной машиной; ее слезы падали на сине-белую полосатую рубашку на столе перед ней, когда Виви вывели из приемного центра.
* * *
Клэр была в ужасе. Никто не мог сказать, куда доставили Виви. Старшая по бараку только пожала плечами, когда Клэр попыталась упросить ее разузнать про происшедшее.
– Она не должна была поступать так глупо, скрывать желтые треугольники, пытаясь спасти заключенных. После того, как ей повезло с этой работой, – надсмотрщица покачала головой. – Скорее всего, она уже в крематории.
Должно быть, после этого прошло около двух недель – Клэр потеряла счет времени, а на общей койке место Виви заняла другая заключенная – как ее подруга однажды вечером вновь появилась в бараке. Она была худее, чем когда-либо, и снова кашляла. Одежда свисала с ее тела бесформенными тряпками, она шла, ссутулившись, словно потеряв опору под ногами. Клэр подбежала к ней и помогла ей лечь в постель, кое-как уговорив занявшую место Виви ворчунью перебраться на другую койку. Она принесла немного супа и попыталась дать его Виви, но руки подруги так сильно тряслись, что она не могла держать миску.
– Подожди, – успокоила ее Клэр, – дай, я это сделаю. – Потихоньку вместе с супом она клала в ложку Виви капусту и ломтики картофельной кожуры.
Позже, когда она восстановила свои силы настолько, что могла связно говорить, Виви рассказала Клэр, что ее поместили в одиночную камеру на две недели. Она лежала одна в темноте, слушая стоны и крики, доносящиеся из соседних камер, и продолжала повторять снова и снова слова, которые она и Клэр часто нашептывали друг другу: Я здесь. Мы все еще вместе. Все будет хорошо.
– Я могла вытерпеть все это, потому что постоянно уверяла себя: с тобой все в порядке, – сказала она.
Клэр помогла Виви лечь.
– Сейчас тебе станет лучше, – сказала она. – Я присмотрю за тобой. Как думаешь, ты сможешь снова работать на фабрике?
Виви покачала головой.
– Мне сказали, что завтра после переклички я буду отправлена на конвейер.
– Нет! – Глаза Клэр расширились от ужаса. – Ты же просто не в состоянии! Эта работа убьет тебя!
– А они именно на это и надеются. Когда меня забрали из пошивочной, одна охранница толкнула меня к стене в приемной и приставила пистолет к моей голове. Но перед тем, как она спустила курок, ее остановила напарница. «Для такой французской шлюхи пуля – слишком легкая смерть» – услышала я ее слова. «Пусть она умирает медленно, а мы даже получим прок от ее работы». – Она остановилась, борясь с мучительным кашлем, сотрясавшим ее тело.
– Тише, – убеждала ее Клэр, – не нужно говорить. Отдохни, пусть к тебе вернутся силы.
Однако Виви продолжала, словно не слыша слов подруги.
– Но я не собираюсь доставить им такое удовольствие, Клэр. Теперь мы снова с тобой, а значит, мы стали еще сильнее. Мы ведь поддержим друг друга? Так, как всегда, это делали? – Виви улыбнулась ей, но позже в темноте барака, когда наступила ночь, Клэр вспомнилось, что глаза ее подруги показались ей тогда озерами, наполненными грустью.
* * *
Клэр больше не могла оставаться на работе в приемном центре, пришивая к робам заключенных цифры и треугольники. Через месяц она набралась смелости и поговорила со старшей по бараку, чтобы её перевели работать вместе с Виви.
Та посмотрела на нее с удивлением.
– Ты хоть понимаешь, о чем просишь? По приказу коменданта лагеря твоя подружка получила самую тяжелую работу, которая только могла достаться женщине. Удивительно, что она все еще жива. Наверное, только из-за теплого лета выжили хоть несколько этих несчастных душ. Но зима не за горами. И она добьет оставшихся.
– Пожалуйста, – твердо сказала Клэр. – Я хочу, чтобы меня перевели. Есть много других, которые отчаянно пытаются занять место в пошивочной. Позвольте мне быть рядом с Виви.
– Что ж, хорошо. Но когда начнутся снегопады и тебе по десять часов подряд придется не выпускать из рук лопату, разгребая заносы, не вздумай прибежать ко мне и плакать по старому месту. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Клэр действительно понимала: более чем вероятно, что ни она, ни Виви не переживут зиму, работая с группой заключенных, которым поручили самый тяжелый труд. Но также она понимала: Виви долго не протянет, и при этом все время думала, каково это – обходиться без общества подруги. Она знала, что больше не сможет жить в мире с собой, если ей придется проводить долгие темные ночи на переполненной койке, не слыша ее голоса: «Я здесь. Мы вместе. Все будет в порядке».
