У Клэр не оставалось выбора. Она предпочла бы умереть рядом с Виви, чем жить без нее.
1945
Город был освобожден, и Парижем вновь управляли французы, но ателье Делавина окончательно закрыло свои двери. Однажды утром мадемуазель Ваннье объявила швеям на первом этаже, что работы больше не будет, как только они закончат то, над чем трудятся сейчас. Однако она рассказала девушкам о том, что месье Делавин пытался устроить судьбу своих работниц, поэтому появилось предложение от более крупного модельного дома, у которого все еще оставались заказы. Любая из желающих могла приступить к работе там прямо на следующей неделе.
Позже в тот же день она потихоньку переговорила с Мирей, сказав ей, что здание ателье, в конце концов, будет выставлено на продажу, но пока она может жить на прежнем месте: нехорошо абсолютно всем покидать дом, поскольку город после освобождения все еще будоражили волнения.
– Надеюсь, ты вместе со мной отправишься к месье Лелону. Ты ведь одна из лучших швей, Мирей. Я знаю, что тебя там ждет радушный прием.
На секунду Мирей задумалась. Ей хотелось вернуться домой и повидаться с семьей, но война продолжала бушевать по всей Европе, и на французской земле продолжались вооруженные стычки, пока остатки немецкой армии пытались укреплять оборону восточной границы. Ехать было рискованно, а железные дороги были сильно потрепаны деятельностью Сопротивления, когда те пытались помешать продвижению немецких войск. Вероятно, ей было безопаснее оставаться там же, где и сейчас… и, если говорить окончательно честно, были и другие причины, по которым ей не хотелось уезжать. Ежедневно она ждала новостей от месье Леру о Виви и Клэр. А вдруг тот летчик вернется, чтобы найти ее?
И поэтому она согласилась. Она будет работать в новом модельном доме и пока останется в Париже.
* * *
Дом моды Люсьена Лелона пережил войну и теперь процветал, благодаря блестящему дизайнеру, которого нанял хозяин.
Колени Мирей дрогнули, когда ее представили месье Диору. Он работал над некоторыми последними тенденциями, чтобы заложить новое начало – так он объяснил во время экскурсии по atelier вновь прибывшим работницам в их первый день.
– Очень рад приветствовать вас у Лелона. Все швеи из Maison Delavigne
[52] имеют безупречную репутацию, – сказал он Мирей. – И я не рассчитываю на меньшее.
Мирей очень понравились новая работа и работодатели. Некоторые ткани было все еще трудно найти, но месье Диор максимально использовал то, что уже стало доступно. Его идеи базировались на мягких линиях и утонченной отделке, что как нельзя лучше отражалось в тех юбках для платьев, которые шила Мирей. Все atelier гудело от шума швейных машин и работало вовсю, чего так давно не было у Делавина. Известность месье Диора стремительно росла, и состоятельные клиенты со всего мира вновь потребовали свежих веяний парижской моды.
Она не могла не думать о том, как рады будут Клэр и Виви работать здесь, отдавая все свои таланты, чтобы вдохнуть жизнь в потрясающие вечерние платья месье Диора: ведь они обе отлично владели вышивкой бисером. Ей хотелось, чтобы они оказались рядом прямо сейчас, чтобы сидели рядом за швейным столом и время от времени обменивались бы с ней улыбками, ненадолго отрываясь от работы и разминая во время этой недолгой паузы затекшие шеи и уставшие пальцы.
Когда же окончится война? Большая часть Франции уже была восстановлена, но немцы объединили свои оставшиеся силы в Вогезских горах на востоке. Из радиопередач, которым она жадно внимала, ей было известно, что, несмотря на последние попытки гитлеровских войск, союзники теперь пробиваются через Бельгию в Германию. Каждую ночь, слушая новости, она задавалась вопросом, когда же прозвучит по-настоящему нужное ей сообщение: новости об ее подругах.
Месье Леру все еще действовал, пытаясь разыскать их через свои контакты в армии и в Красном Кресте. Конечно, он скоро разыщет Виви и Клэр, сказала она себе. Только тогда она сможет успокоиться.
* * *
В Германии выдалась еще одна жестокая зима. В первый день, когда Клэр вышла на смену, чтобы вместе с Виви делить тяготы, им пришлось волочить по специально построенным дорогам тяжеленный каток. Дороги же предназначались для связи между новыми заводами, которые размещались под землей на случай союзнической бомбардировки. На специально построенную рядом с лагерем обочину прибыло множество вагонеток со строительным мусором – это вывозились завалы из подвергшихся бомбардировке городов. Голодающим заключенным, большинство из которых уже ничем не отличались от скелетов, было приказано вручную перегонять их, вагонетку за вагонеткой, на дорогу. Запряженным словно лошади по обеим сторонам катка Клэр и Виви пришлось налегать на постромки изо всех сил, чтобы хотя бы заставить его начать двигаться; затем же несколько часов подряд они таскали его по смеси клинкерного кирпича и щебня, давя их и выравнивая поверхность.
Затем пошел снег, и женщин заставили убирать его лопатами, освобождая дороги для постоянно двигавшихся к фабрикам заключенным. Эта работа горячила настолько, что пот насквозь пропитывал их полосатые куртки, заставляя плохую ткань гнить, а швы – истрепываться. И в то же время их пальцы почти примерзали к рукояткам тяжелых лопат, кровоточа и чернея на кончиках, пораженных обморожением.
Когда земля замерзла, а снег все еще не прекращался, фабрикам в Дахау было приказано увеличить свою производительность. Как и крематорий, военный завод работал днем и ночью. Однажды kapo, ответственная за их рабочий отряд, сказала Клэр и Виви, что их перевели на работу в ночную смену.
Их новая работа заключалась в том, чтобы для очистки и закалки помещать металлические оболочки бомб в кислотную ванну перед тем, как их начинят взрывчаткой. Кислота брызгала и жгла их руки, поедая то немногое, что еще прикрывало выступающие кости. Донельзя измотанные, они валились в койку, в то время как ее освобождали ночные обитатели, натягивая грязные, рваные одеяла вокруг себя и прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. И каждый раз, прежде чем погрузиться в беспокойную полудрему, они шептали друг другу слова, которые единственно поддерживали их жизнь. Просыпаясь вечером, Клэр слушала учащенное дыхание Виви и хрипы в ее легких, которые смешивались с воем ветра, когда тот прокатывался по стенам барака. Тогда она тихо накрывала подругу краем своего одеяла, пытаясь сохранить в ней остаток жизненных сил и защитить ее от жестокой и суровой реальности, которая их окружала.
Когда их разбудили рабочие из дневной смены, вернувшиеся под вечер, старшая по бараку заставила Виви и Клэр переносить тела тех, кто не смог выйти на очередную ночную смену. Они складывали их в груды на деревянные тележки, которые каждое утро и каждый вечер объезжали лагерь, доставляя в крематорий груды трупов.
Наконец наступил день, когда солнце поднялось немного выше над колючей проволокой, окружавшей периметр лагеря, и сквозь снег, покрывающий землю, начали появляться пятна обнаженной земли. Однажды вечером, когда они выходили на смену на заводе боеприпасов, Клэр шепнула Виви, что им удалось почти невозможное: пережить зиму в Дахау. И, конечно, другой такой зимы уже не будет, сказала она подруге: война закончится, и к тому времени, когда снова начнутся снегопады, они уже окажутся за пределами лагеря. Виви улыбнулась и кивнула, но ничего не могла сказать в ответ: приступ кашля охватил ее, сотрясая все тело, словно ветер деревья за воротами лагеря, вечно дрожавшие под его порывами.
