— Сын, — кратко сказал он. Я кивнула и не стала его выгонять, хотя терпеть не могла, когда кто-то наблюдал за моей работой. Натерпелась уже от Алестии, которая вечно стояла над душой. И ведь она-то знала, что я — Истинный Целитель (это определение дал мне магистр Теодор), а, следовательно, исцеляющая магия у меня в несколько раз сильнее ее. Напоив раненного (Илан аккуратно поддерживал его за плечи), я принялась за мелкие раны на руках и ногах (раненный лежал в одной набедренной повязки). Как следует, промыла их, и сразу исцелила. Пусть и там были следы заразы, но вроде вода смыла ее. Вновь посмотрела истинным взглядом, искорка жизни разгорелась сильнее, да и заразы меньше стало возле ран. Но лихорадка не отступала, и даже усилилась. Воин начал метаться на жестком ложе и бредить. Я попросила Илана удерживать раненного.
— Тшш, тише, тише, — шептала я, вновь начиная промывать рану на плече. Снова чуть подлатала магией и посыпала травами. Эх, надеюсь, моих запасов хватит. Не будем забывать, что есть еще раненные. — Гвен, а знахарки, не давали никакого обеззараживающего сбора? — спросила я, приступая к ране на боку.
— Не помню… Могу принести все травы, что они дали.
— Хорошо, неси, и завари еще сбор. — я кивнула на уже знакомый мешочек. — Постой, а как зовут твоего сына?
— Санидэл. — уже уходя, произнес Гвен.
— Санидэл, давай, держись, воин. Не зря же я на тебя столько сил трачу, — шептала я, промывая вновь и вновь раны. Когда я его поила отваром во второй раз, раненный открыл затуманенные болью глаза.
— Кто ты? — прошептал он.
— Тесса, знахарка, — с мягкой улыбкой сказала я.
— Слишком молодая, чтобы быть знахаркой, — прошептал он, закрывая глаза. И этот туда же?! — со вздохом подумала я. Через минуту сон опять сморил его. А я протянула Гвену другой сбор, что нашла в травах, что преподнесли купцам знахарки: кровевостанавливающий. Обнаружив в их запасах и обеззараживающие травы, я обрадовалась. Вручив мелоницу и подорожник Малику, я наказала мелко порезать их.
До рассвета я занималась им, уже при первых лучах солнца я окончательно исцелила рану на боку (остальные чуть раньше). И обессилено опустилась на дно повозки, вытягивая занемевшие ноги. Сейчас, пару минут и пойду к остальным раненным. На прощание взглянув на Санидэла, я отметила уже естественный цвет лица, щеки даже немного разрумянились. Сейчас ему нужен только отдых. Истинный взгляд тоже подтверждал почти полное исцеление, остатки заразы все еще были в крови, но они должны сами исчезнуть.
— Позовете, когда очнется. — сказала я Гвену, направляясь к соседней повозке (Илана я еще час назад отослала спать). Там спали двое раненных, один покусан в плечо, у другого откусан приличный клок на ноге, чуть выше коленки. У них тоже возле раны, были следы похожей заразы, но состояние обоих не вызывало опасения. Малик разбудил раненных, и тот, что с раной на руке, вылез из повозки. Я промыла его рану и посыпала травами. — Не трогай и не шевели рукой, иначе сделаешь себе хуже. Я пойду, займусь пока твоим товарищем. — Уже залезая в повозку, услышала ругань Малика.
— Тебе что сказал целитель?! Не трогать!
— Эта малявка — Целитель? — недоверчиво переспросил воин. После чего последовал звук, здорово смахивающий на подзатыльник. Я улыбнулась и присела рядом с поврежденной ногой раненного. Совсем молоденький, лет восемнадцати, парень, казалось, смутился и попытался прикрыться.
— Малик, — позвала я. — Мне кажется, здесь тоже необходим твой волшебный подзатыльник, чтобы кое-кто прекратил смущаться знахарку. — Парень сразу все понял и позволил мне разбинтовать ногу.
На двоих воинов, я потратила чуть больше часа, а потом просто выпала из повозки. Малик подхватил меня на руки и отнес на расстеленные плащи, под боком к Илану. Я уснула мгновенно, едва коснувшись головой подобия подушки.
Разбудили меня часа через три. Гвен аккуратно тряс меня за плечо.
— Ты сказала позвать, как очнется Санидэл. — я кивнула, с трудом поднявшись. Малик вновь подхватил меня на руки и отнес к повозке. Голубые глаза Санидэла изумленно смотрели на меня, пока я, откинув его одеяло, внимательно изучала места недавних ранений.
— Значит, ты и правда знахарка, — с теплой улыбкой сказал воин. Ему было лет двадцать, со светлыми волосами, приятными чертами лица и чуть крупноватым носом, он производил хорошее впечатление. Я даже засмотрелась на его улыбку. — Тесса?
— Неужели запомнил? — улыбнулась я в ответ. Взглянув истинным зрением, убедилась, что заразы почти не осталось в крови. — Санидэл, ты уже можешь подняться и размяться, только не напрягайся сильно. — Взглянув на Гвена, я уточнила. — Ему пока нельзя ничего слишком жирного есть. А так, он здоров, только лихорадка сильно ослабила организм.
— Как тебя зовут? — странным голосом спросил он. В его глазах плескалось такое море эмоций. И облегчение, и безмерное счастье выздоровлению сына, и необыкновенная признательность и благодарность мне.
— Тесса, — пожав плечами, сказала я. Краем глаза заметила Илана, который приближался к нам. Гвен тепло улыбнулся и пояснил.
— Я должен знать полное имя той, что спасла жизнь моего сына.
В нашем мире не принято говорить полное имя случайным знакомым. Только со временем друзья, да и враги, узнавали его. Конечно, когда вызывали на поединок, произносили полные имена, чтобы противник знал, с каким родом он сейчас конфликтует. И мне еще не доводилось его произносить, тем более в такой обстановке. Невольно улыбнувшись, я произнесла с гордостью, хотя мне и гордиться нечем.
— Тессаура Неизвестная, Пресветлым Арестием защищенная, — я не знала имени моего рода. Меня еще младенцем нашли в лесу рядом с деревенькой, что в нескольких часах ходьбы от приюта. Крестьянская пара не могла позволить себе взять сироту на воспитание, поэтому и отнесла в приют Пресветлого Арестия. А последние слова обозначают главу рода, причем используют наиболее известное в миру имя. В моем случае, это невольное имя всех воспитанников приюта. В теории он должен нас защищать, а на практике, мы, сироты, не имеем никакой защиты. Гвен удивился и невольно посмотрел на моего брата. Он тоже представился.
— Илан Неизвестный, Пресветлым Арестием защищенный, — сжав мою ладонь, он улыбнулся и пояснил Гвену. — Приютом породненные…
— Названные брат и сестра, — закончила я. В отличие от меня, Илан пусть смутно, но помнил родителей. Вот только когда его нашли одного на дороге из леса, имя рода он не смог вспомнить. Поэтому его и отвели в тот же приют. Гвен просто кивнул и представился сам.
— Гвендолин Реутский. — он и есть глава рода? — удивилась я. — приносит тебе клятву рода: долг жизни будет отдан. — торжественно произнес он. Долг жизни?! Да, конечно, я спасла жизнь его сына, но… это слишком. Тем более он поклялся родом, значит, любой из его семьи должен будет отдать этот долг. — И пусть Пресветлый Арестий будет свидетелем клятвы. — обычно этой фразой (только имена Архимагов менялись) заканчивается любая клятва. Но никогда сила не отзывалась на нее, только если клятву давал маг, сила могла подтвердить ее (и то не всегда). И поэтому я удивилась, увидев на правом запястье, чуть заметное свечение. Секундой спустя на внутренней стороне появилась незнакомая мне руна. И только тогда я взглянула на Гвена истинным зрением. Маг, слабый элементалист, кажется, воздушник. Я улыбнулась ему, принимая клятву. От такого не отказываются, даже если ты, по твоему мнению, не заслужил такую благодарность. Теперь любой из его рода обязан помочь мне, независимо оттого, что мне понадобится. И только когда сила решит, что долг оплачен полностью, символ исчезнет с моей руки.
