По словам женщины, у мужчины была «белая, белая кожа», покатые плечи, гладкие руки и неприятный запах изо рта. Возраст она указать не могла. «Может, сорок, а может, и пятнадцать, не знаю». Не могла она оценить и его размеры. «Телосложения он среднего. Не крупный. Не мускулистый. Но и не худой. Не тощий».
Полицейский департамент Киркленда поручил расследовать дело двум детективам, капралу Джеку Киси и Одре Уэбер. Преступление всех поразило как своей необычностью, так и уровнем жестокости и расчета.
– Знаете, это же Киркленд. Тут ничего такого не ожидают, – говорит Киси. – Мы часто между собой называем его Северным Беверли-Хиллз.
На взгляд Уэбер, происшествие было в духе детективных историй Эдгара Аллана По или Эллери Куина. Пожилая женщина заботилась о безопасности дома. Передняя дверь запиралась на металлический засов. На задней раздвижной стеклянной двери и окнах спальни имелись металлические решетки. Как же незнакомец проник внутрь? Один из вариантов ответа предложила сама потерпевшая. Вечером накануне она сильно устала и заснула с включенным телевизором. Может, проснувшись и выключив телевизор, она отправилась в спальню, забыв запереть раздвижную дверь?
Женщина также сообщила полицейским, что на протяжении двух-трех месяцев у нее было такое чувство, будто за ней кто-то следит. После происшествия она позвонила по номеру 911 и удивилась, услышав голос диспетчера. Он был похож на голос преступника. Должно быть, нападавший перехватил звонок. Наверное, он не врал, когда говорил, что узнает, если она позвонит в полицию. Женщина была настолько уверена в этом, что не стала отвечать ни на один из вопросов диспетчера.
Киси долго опрашивал потерпевшую. Порой беседа принимала неожиданный поворот.
– Вы когда-нибудь испытывали странное чувство в отношении какого-нибудь человека? – спрашивал Киси.
– Ага.
– Не могли бы поделиться со мной?
– Э-мм, там встречаются еноты.
– Э… да-да.
– И люди, которые выпускают своих собак из дома. Они бегают туда-сюда.
– Да-да.
– Знаете, бывают такие маленькие зверьки и бурундуки. Пару раз мне становилось не по себе.
Кое-кто из коллег Киси был настроен скептически. В участке не могли поверить в то, что в их тихом и безмятежном районе произошло такое странное, извращенное нападение на женщину в годах. «Некоторые подходили к моему рабочему столу и говорили: “Да ладно, ничего такого не было”. А я отвечал: “Я не знаю, было или нет…” Таков человеческий фактор, наверное. Или то, что происходит в мире полицейских. Все вокруг лгут. Все лгут полицейским». Но прекращать расследование ему никто не советовал. «Это просто была обычная офисная болтовня».
У работавших над делом детективов были свои сомнения. Но странности в поведении потерпевшей не слишком обескураживали Киси, имевшего достаточный опыт в общении с людьми, пережившими психическую травму, жертвами домашнего насилия и заложниками.
– Никто не ведет себя по какому-то определенному образцу, – говорит он. – Я много раз сообщал людям о смерти близких и видел самые разнообразные реакции. То же можно сказать и о тех, кто пережил изнасилование или нападение с угрозой изнасилования. – Не сбивала его с толку и непоследовательность в описании случившегося. – Большинство жертв… в описании придерживаются главного. Отклоняются они только во второстепенных деталях. Это довольно обычно.
– Пока у меня не появится причин не доверять ей, я буду верить, – говорил Киси.
Шэннон узнала о нападении на женщину в Киркленде из новостей по телевизору.
«О боже, – подумала она. – Я ошибалась. Полиция ошибалась. Мари, должно быть, и вправду изнасиловали».
Нападение в Киркленде, находившемся в двадцати километрах от Линвуда, произошло через два месяца после нападения на Мари. Шэннон обратила внимание на параллели – преступник проник в дом, связал руки жертве, делал снимки. Она не стала терять время зря. Отец Шэннон был начальником в полиции в Кенте к югу от Сиэтла. В детстве ее окружали полицейские, и она привыкла им доверять, знала, как работает полиция. Она нашла в Интернете телефонный номер и тут же позвонила в полицию Киркленда, чтобы сообщить об истории Мари и о сходствах с этим нападением. Детектив, с которым она связалась, сказал, что проверит информацию.
После этого Шэннон позвонила Мари. Она рассказала ей о случившемся и посоветовала позвонить в полицию Киркленда самой, чтобы изложить те же подробности, что и полиции Линвуда, и чтобы полицейские из другого отделения расследовали возможные связи.
Мари отказалась. Она и так многое пережила, а сейчас ей грозили новые испытания в связи с обвинением в правонарушении. Она не могла заставить себя обратиться к полицейским – любым полицейским – и не хотела больше ничего им сообщать. Но она посмотрела в Интернете, что случилось с пожилой женщиной из Киркленда. Прочитав описание, она расплакалась.
Любая связь между преступлениями открывает детективу дополнительные возможности для расследования. Улики множатся, проясняются образцы поведения. Детектив Уэбер позвонила в полицию Линвуда не один раз, а дважды, поинтересовавшись возможными связями. Но оба раза ей ответили: у нас нет никакого преступления, имевшего отношение к вашему. Наша жертва не была жертвой. Она призналась, что все выдумала. Поэтому Уэбер не стала настаивать:
– Я доверилась их суждению. Решила, что, раз это их дело, они должны лучше знать.
И все же ее немного поразило то, что они предъявили Мари обвинение. Повесив трубку, она подумала: «Ну ладно, надеюсь, вы сами там разберетесь».
– Ну да, это как-то чересчур, – говорит Уэбер.
Возможно, у того дела имелась какая-то предыстория. Например, женщина из Линвуда неоднократно лгала и тратила время полицейских. Киси, расследующий происшествие в Киркленде вместе с Уэбер, тоже позвонил в полицию Линвуда и получил тот же ответ. «Что-то здесь не так, – подумал он, услышав об обвинении в ложном заявлении. – Если дело отложено на полку, это не значит, что нужно кого-то обвинять в этом».
Я много раз сообщал людям о смерти близких и видел самые разнообразные реакции. То же можно сказать и о тех, кто пережил изнасилование.
Один из детективов в Киркленде перезвонил Шэннон, чтобы поделиться сведениями, которые удалось получить их департаменту. Дело в Линвуде закрыто, поэтому Киркленд не станет разрабатывать версию Шэннон. Шэннон предложила им самим посетить Мари и опросить ее. Но детективы этого так и не сделали.
– На этом все закончилось, – говорит Шэннон.
Теперь она чувствовала, что еще больше сбита с толку. Неожиданно для себя самой восприняв происшествие в Киркленде слишком близко к сердцу, она поняла, что, возможно, не так уж и верила в то, что Мари лгала. «Мне хотелось верить ей. Я ее любила».
Но нежелание Мари доказывать свою невиновность вновь пробудило в ней былые подозрения. Дело в Киркленде предоставило Мари второй шанс поговорить с полицейскими – другими полицейскими, а не детективами из Линвуда – и настоять на том, что ее действительно изнасиловали, настоять на повторном рассмотрении дела и установлении его связи с Кирклендом. Но Мари этого не пожелала. Вдруг она и вправду солгала? Шэннон вновь погрузилась в сомнения и гадала, что же на самом деле произошло в квартире Мари в то злополучное утро.
