– Ну почему же? Вовсе не обязательно это будет фитиль. Думаешь, у них там совсем воображения нет? – Элинор с трудом подавила смех, но через мгновение ее лицо вновь стало очень серьезным. – Бывают обратного рода несправедливости, Фин. Подлецов прощают, мерзавцы избегают наказания, такое сплошь и рядом происходит. Вот только с Судьбой такие номера редко проходят, хотя в общем-то никто не запрещает проверить, получится ли это именно у вас. Хотите рискнуть?
Последний вопрос был явно обращен к Элли, которая отошла от легкого шока и с какого-то момента вновь живо заинтересовалась разговором. Причем, судя по затянувшейся паузе и направлению взглядов ведьмы и гномихи, на этот раз они ждали ответа.
– Нет, ну если дело обстоит так, то конечно... – Элли оборвала собственное бормотание, смысл которого был уже ясен, и с неожиданным ожесточением выпалила: – Но я все равно не понимаю. Я же ничего из себя не представляю, так зачем...
Ведьма не дала ей договорить, но теперь в ее голосе вдруг зазвучали теплые нотки:
– Это еще одно опасное заблуждение, детка. Не нужно недооценивать себя, считать бесполезной. Ты не можешь знать, что предначертано тебе Судьбой, и должна быть готова к... – Элинор запнулась и покачала головой, как будто напоминая себе, что не надо болтать лишнее, но Элли переспросила:
– К чему же?
– Ко всему. Это самый точный ответ, но он тебя не удовлетворит... – Элинор с явным трудом подбирала нужные слова и в итоге выразилась так: – Давай я скажу, чтобы ты не грустила, что от твоего поведения, твоих решений будет зависеть очень многое. А ты просто поверишь мне на слово.
– Верю, – мрачно кивнула Элли. – А когда это случится, не скажете? Лет через сто или все-таки раньше?
Сражаться с ведьмой на почве сарказма было безнадежно, и та очередной раз это подтвердила:
– О, об этом не тревожься! У тебя будет возможность отличиться в самое ближайшее время. И тебе даже не удастся ее не заметить!
* * *
Давайте, что ли, поговорим немного о друзьях. В свете последних и отчасти грядущих событий тема достаточно актуальная, хотя стоит сразу заметить, что речь не идет о дружбе как таковой – слишком уж это расплывчатое, философское (иными словами, антинаучное) понятие. В предлагаемом к обсуждению контексте корректное определение друзей будет выглядеть таким образом: друзья – это существа, которые в течение долгого времени вертятся вокруг главного героя. Какие у них там в действительности складываются отношения, как они изменяются по ходу дела – в данном случае не принципиально. Для нас важно лишь, что друзья есть, что они являются неотъемлемой частью любого мало-мальски эпического повествования и что их, как правило, чертова туча. Причем не столько в количественном, сколько в качественном выражении. По собственному опыту могу утверждать, что если плюнуть куда-нибудь в непосредственные окрестности героя, непременно угодишь в друга. И, надо прямо сказать, с позиций Черного Властелина это обстоятельство раздражает чрезвычайно. С друзьями очень много возни, их приходится подкупать или склонять к предательству иными, более изощренными способами, некоторых нужно вообще убивать сразу, с некоторыми иногда проходят фокусы вроде долговременной изоляции и т. д. и т. п. И ладно бы такая масса потраченных сил давала стабильный положительный результат, а то ведь в случае решения проблемы одного отдельно взятого друга на его месте неизменно оказывается другой, и давай начинать все по новой. Но и игнорировать друзей нельзя. То есть попытки мной предпринимались, но ничего путного не вышло. Если развить высказанную мысль насчет плевка, то можно прийти к следующему обобщению: большая часть того, что летит в героя, попадает в друзей. Фактически они образуют вокруг героя щит, очень плотный, подвижный – легко переходит из физической плоскости в ментальную и обратно, – и к тому же обладающий отвратительной способностью к регенерации. Сплошная беда, в общем.
Но если абстрагироваться от проблем Черного Властелина (а сделать так, поверьте, бывает очень приятно), то что еще можно сказать обо всех этих друзьях? Кажется, будто многое, они ведь и такие бывают, и сякие, и всякие разные, но на поверку быстро обнаруживается, что говорить-то особо не о чем. Слишком уж они разные, их не получается толково классифицировать, и поэтому анализ друзей как самостоятельной группы оказывается невозможен. А описывать поодиночке наиболее выдающихся или, скажем, самых средних, типовых представителей занятие долгое, нудное и бесполезное. Нет, на выходе получится неплохой паноптикум, а дальше что?
Однако столь разрозненная, эклектическая картина наблюдается только в случае рассмотрения друзей отдельно, а вот ежели оценивать их вкупе с прилагающимися героями, то определенные закономерности проследить можно. И главной из них, прямо-таки бросающейся в глаза, будет следующая: друзей будто специально подбирают так, чтобы компенсировать недостатки своего первого номера. Так, чтобы вместе они образовали полноценную личность, практически лишенную слабых мест. Причем в каких-то случаях достаточно одного друга, в каких-то необходимо несколько, но сама схема работает, и работает всегда. Почему, кем из раза в раз обеспечиваются удачные стечения обстоятельств – не знаю. Это столь же непостижимо, как вечная победа Добра над Злом. Как лицо, ответственное за устройство мироздания, могу только заверить, что ничего подобного в его структуру изначально не заложено. С другой стороны, само оно (мироздание, в смысле) тоже ведь ничего не может...
Ладно, прочь грустные мысли! Лучше приведем чуть более конкретные примеры столь замечательного взаимодействия друзей и героев, отталкиваясь от классификации последних, которую мне уже случалось обнародовать. И для начала посмотрим на героя лирического. У этого парня друзей обычно бывает множество, поскольку взгляд его добр, нрав приветлив, а уши достаточно развесисты, чтобы на них можно было разместить лапши любое количество. Впрочем, присмотритесь, среди этого кружка профессиональных любителей болтологии обязательно находится один, чье поведение резко отличается от остальных. Он не слагает прекрасных баллад о любви и даже слушает их без видимого удовольствия, он не любит вести душеспасительных бесед и мало интересуется чувствами своего героя – по сути, он вообще не заметен в калейдоскопе эмоций и острейших переживаний, коим является жизнь лирического. Зато если у героя развязались шнурки, если он пытается забыть дома свой Меч, если нужно развести костер, если в стройных рядах завелся предатель, и его требуется срочно разоблачить, если пора мочить кого, а герой в депрессии, если... В общем, если есть работенка, отличная от снесения башки Черному Властелину, то это как раз к нашему незаметному другу. Фактически он являет собой олицетворение здорового прагматизма, которого лирический лишен начисто... Такой друг чрезвычайно опасен, он – худший враг Черного, и нейтрализация его каким угодно способом быстро превращается в императив.
С драматическим героем все обстоит не так просто. Он вполне компетентен сам по себе и привык важные вопросы и дела решать по собственному разумению. Более того, драматические обыкновенно не слишком коммуникабельны, а зачастую и вовсе подвержены приступам мизантропии, так что народу вокруг них трется немного. Но и здесь обнаруживается один типаж, присутствующий в подавляющем числе случаев – это вариант так называемого «верного друга». Данные персонажи прекрасно известны и изучены, классическая литература полна ими со своих истоков: Ахилл и Патрокл, Орест и Пилад, Кастор и Поллукс (эти, правда, были братьями, но в целом тоже годятся) – вот начало бесконечной череды примеров настоящей дружбы, которые без сколь-либо значительных метаморфоз дрейфуют вниз по течению времени и легко могут быть обнаружены в любом интересующем вас периоде. При этом «верный друг», как правило, ничем особенным не выделяется, являя собой тень, или, скорее, фон, на котором многочисленные достоинства героя становятся более выпуклыми. И казалось бы, такая ситуация противоречит выдвинутой выше идее симбиотичности друзей и героев. Что ж, отчасти так оно и есть, но один нюанс нельзя обойти вниманием. Могу дать бесплатный совет всем начинающим Властелинам Тьмы: никогда, ни под каким видом, ни из каких побуждений не трогайте «верных друзей»! Главный недостаток драматических в том, что они инертны, их склад ума, склонность к анализу частенько мешают им перейти к решительным действиям. И вот тут смерть или еще какая беда с «верным другом» оказывается замечательным, очень своевременным эмоциональным импульсом, благодаря которому драматический заводится по-настоящему, и потом его уже ничем не остановишь. Если вы почему-то не верите мне на слово, читайте «Илиаду» – там это все изложено весьма наглядно и подробно...
