Мертвенно бледные губы, одна из которых прокушена. Зубы, стиснутые почти до хруста. И крупные капли пота, стекающие по лицу и смешивающиеся с кровавыми дорожками, бегущими из уголков глаз. И из ушей, кстати, тоже.
— Прости, — вырвалось у меня.
Мне даже перехотелось спрашивать, что это за Эйфорий такой, купонами в который его соблазнил Шеф.
— Приготовь камень, — прохрипел Корвин, — Скоро появятся голоса, а за ними и Собиратель. Не обосрись только…
— Так я еще и не завтракал сегодня, — «успокоил» я его, — А что за голоса?
— Врет он тебе, — раздался вдруг незнакомый мужской голос откуда-то из-за стены, — Сейчас отнесет в свое логово, и сожрет там.
— Или кровь выпьет, — присоединился к нему второй, из-за противоположной стены, — Меня он уже третий месяц пьет. Потихонечку, по глоточку.
— Не слушай их!
— А ты заметил, какой здесь мягкий пружинящий пол? Это потому что он из человеческой кожи. Хранитель свой лабиринт уже много лет плетет, кусочек за кусочком, из костей, кожи и плоти. Из нашей плоти…
— Вот из тебя, например, хорошая дверь получится, — третий голос оказался женским.
— Зря ты согласился на Хранителе Лабиринта покататься, — подытожил самый первый и печально вздохнул, — Слишком дорого он с тебя за это возьмет…
— Может, у него еще есть шанс?
— Да ладно, посмотри на этого сопляка — он же дрожит от страха! Как клещ в спину вцепился!
— Вот я и говорю — хорошая из него дверь выйдет.
— Эй, жертва Хозяина, у тебя татуировки есть? Может, он из тебя шторы сделать хочет?
— Или кресло…
— Не слушай этих идиотов, бедолага, — в женском голосе появилось что-то, похожее на сочувствие, — Беги, ты еще сумеешь выбраться! Я покажу тебе дорогу!
— Да ну. Ты присмотрись — он же дебил! Я бы из такого даже дверь делать не стал.
— Значит так. Слушай меня внимательно. Когда увидишь на стене план эвакуации, запомни его. Красная точка — это твое положение. И когда я скажу — прыгай, и беги!
— А ну заткнитесь, вы! — рявкнул Корвин, — Нечего мальца смущать!
— Ты что, тоже их слышишь? — удивился я.
— Слышит, слышит. Мы ведь из его головы и беремся, — голос лже-Корвина рассмеялся.
— Блядь.
Значит, тоже морок.
А вот и план на стене, про который говорила девушка.
— Запомнил? — тут же снова раздался ее голос.
— Типа того.
— …два… три… Беги! Спасайся!
— На хуй пошла, — спокойно отозвался я, — У вас тут все бумажки — с разными планами.
— Ишь ты, глазастый какой… — злобно прошипел мужской голос.
— Значит, Хозяин из него торшер сделает.
— Если ты такой умный, то зачем меня убил?
Второй женский голос мне был совершенно незнаком, и звучал он так тоскливо и обреченно, что у меня аж сердце сжалось. А еще, потому что я догадался, кому он принадлежит, хотя вживую ее голоса никогда и не слышал…
— Я ведь просто кошку покормить забыла, а ты… Ножом меня пырнул…
— Убийца!
— Убийца!
— Тварь!
— Мразь! — завыли-закричали голоса.
— Хозяин! Слепи из его плоти унитаз! Большего эта тварь не заслуживает!
— Отдайте мне его глаза! Голубой — мой любимый цвет! — завыла-застонала лампа-торшер, стоящая в углу на очередном повороте.
— Так ведь у меня они серые, — огрызнулся я, и попытался пнуть торшер ногой.
Не дотянулся.
— Вот видишь, как мне нужны глаза? Отдай! Отдай мне их! — обиженно заскулил тот.
— А после меня — ты еще убивал людей? Это тоже были девушки, да? А я ведь сразу поняла, что ты именно женщин убивать любишь. По глазам твоим видно. Это глаза убийцы.
— Хочу его глаза-а-а!!! Отдай мне его глаза, Хозяин!
— И ты тоже иди на хуй, грустная мертвая девочка. Не было там никакой кошки.
Тренированная память и умение подмечать детали — отличный, оказывается, навык!
— Ну вот и все. Уже почти до кухни донес, — тяжело вздохнул тихий мужской голос так рядом, что еще немного, и я почувствую на своем лице дыхание его владельца.
— Свежее мясо!
— Расти, Лабиринт, большой и красивый!
— Глаза!! Чур, мне его глаза!
— Эй, Уборщик, ты там спишь что ли? — окликнул меня Корвин.
— Это зависит от того, настоящий ты, или нет.
— Камень приготовь. Потом легче станет…
А что его готовить-то? Я как стиснул «подношение» в руке, так до сих пор его там и держу. Даже и не посмотрел, что за камень мне достался.
— Дядь, а дядь, дай копеечку?
Тонкий детский голосок прозвучал так близко и так неожиданно, что я чуть не разжал руки, обхватывающие шею проводника.
— Отдай ему! Быстрее!
— Не ори на меня. Откуда я знаю, может, ты поддельный?
— Тру купона в Эйфорий, труп Не-видимки, и рыжая сисястая с Королем Чаш. База в осаде и злой Шеф, всаживающий какую-то дрянь из горла — какие тебе еще нужны доказательства?!
— Это все свежие воспоминания. Ты мне лучше скажи, где мы до этого пересекались.
— В лифте!
— Ладно, ладно, убедил. Эй, мелкий, лови!
Я разжал кулак, но… в нем оказалось пусто!
— Спасибо, дяденька. Счастливой дороги, — малец рассмеялся, и до меня донесся топот удаляющихся ножек.
— Уф. Принял. Хороший знак…
Корвин зашагал заметно бодрее. Голоса куда-то пропали, и даже стены, казалось, стали чище и на них начали появляться новые детали: светильники, картины, шторы, занавешивающие несуществующие окна…
Интересно, сколько мы уже тут «гуляем»? По моим внутренним ощущениям, времени прошло не меньше часа. Эх, надо было шаги считать. И ведь часов с собой нет…
— Балда!
Я мысленно хлопнул себя по лбу и активировал интерфейс.
Десять минут?! Всего?
— Ты там как, Уборщик, живой?
— Уж поживее многих. Надо почаще пользоваться услугами вашей службы такси. Разве что за музыку поставлю троечку — хреновый тут у тебя канал играет.
Корвин рассмеялся.
— А ты забавный, это хорошо.
— И чем же?
— Лабиринт таких любит. Не так сильно давит морально. Обычно тут такая депрессуха накатывает, что и жить больше не хочется. Вдвоем-то оно всегда для мозгов попроще. Но зато очень тяжело физически, так что даже не знаю, как было бы лучше.
