Скарлетт почему-то захотелось сделать этому человеку что-то приятное – сказать несколько добрых слов в утешение, как-нибудь обнадежить…
Старик изрек:
– Да, конечно же… Тогда я совершил большую глупость, что ввязался с вами в этот спор… Простите меня великодушно…
Но в этот момент горностай, сидевший в сумке, внезапно зашевелился, и она, судорожным движением прижав сумку к груди, произнесла:
– Мистер Сойер, я думаю, в нашем возрасте не стоит обращать внимание на такие пустяки, как некстати вылетевшее слово, – Скарлетт улыбнулась. – Конечно же, со времен той войны прошло столько лет, и теперь, мистер Сойер, нам с вами совершенно ни к чему… – Она хотела было уже сказать: «разбирать снова и снова, кто был виноват, а кто – прав», но, поняв, что с ее стороны это будет нетактичным, что этот пожилой человек никогда не сочтет дело, за которое воевал, неправым, тут же поспешно изменила начатую уже фразу: – Совершенно не к чему бередить старые раны… Спустя так много времени. Да, каждый сражался за то, во что верил…
Сойер понимающе улыбнулся.
– Да, конечно же… Я и сам много думал об этом… Спасибо вам, миссис Батлер…
Та с интересом посмотрела на него.
– Это я должна вас благодарить.
Скромно улыбнувшись, отставной генерал с мягкой улыбкой произнес:
– За вашу доброту, за ваше понимание… Миссис Скарлетт О'Хара Гамильтон Кеннеди Батлер…
Поговорив с мистером Сойером еще несколько минут, но на этот раз – уже не возвращаясь к первоначальной теме, а так, о разных пустяках, они расстались, как давние добрые друзья.
«Все-таки – как иногда мы бываем несправедливы к людям, – подумала Скарлетт, – и потому лишь только, что их убеждения не совпадают с нашими…»
* * *
Когда мистер Сойер, вежливо попрощавшись, ушел, Скарлетт, оглядевшись по сторонам, подошла к столику и, убедившись, что поблизости никого нет, осторожно расстегнула несколько пуговичек сумки…
– Ну, давай же, давай, – прошептала она таким тоном, будто бы зверек мог ее понимать, – давай, выходи из сумки…
Однако горностай упорно не выходил – то ли ему действительно так понравилось в этом темном холщовом убежище, то ли зверек попросту был напуган новой обстановкой.
Скарлетт легонько постучала по стенке сумки. Наконец, через несколько секунд, из щели высунулась острая мордочка с маленькими полупрозрачными усиками и принюхалась…
– Выходи, выходи…
Зверек высунул из образовавшегося отверстия мордочку и быстро осмотрелся.
– Ну, наконец-то, – прошептала Скарлетт и, еще раз посмотрев по сторонам, отошла от столика, оставив на нем полураскрытую сумку…
Через минуту горностай вынырнул из сумочки и стремглав бросился под прилавок…
И Скарлетт, облегченно вздохнув, пошла в сторону выхода…
Идя домой, она чувствовала в себе необычайное облегчение – будто бы сбросила с себя такой тяжкий груз!.. А ведь она действительно его сбросила…
Скарлетт прибавила шаг. Руки ее были свободны, их уже ничего не отягощало; сумочку Скарлетт оставила в магазине – действительно, к чему ей теперь какая-то сумочка?..
Ей захотелось куда-нибудь зайти, посидеть в одиночестве – может быть даже, чего-нибудь выпить… Действительно, а почему бы и не выпить по случаю праздника?.. Ведь теперь на душе ее был самый настоящий праздник, она наконец-то избавила дом от этого чудовищного горностая, из-за которого Ретт сходит с ума…
Неподалеку от ее дома была аптека – заведение, в котором можно было не только купить какие-то лекарства, но и поесть, выпить чай, или кофе или даже чего-нибудь более крепкого…
С некоторых пор – наверное, лет пять назад, – почти все аптеки в Калифорнии, как, впрочем, и во всей Америке, превратились в некое подобие закусочных… Дело в том, что фирмы, занимающиеся лекарственными препаратами, поставили производство медикаментов на промышленную основу. Действительно – чем это там занимаются за своими перегородками провизоры?.. Что они там растирают в своих глубоких фаянсовых чашечках?.. Лекарства?.. Но ведь все эти десять, пятнадцать, двадцать, пусть даже сто или триста разновидностей жаропонижающего, болеутоляющего и тонизирующего можно готовить на предприятиях, а не кустарным способом.
И лекарства стали изготавливаться на фабриках. Разумеется, провизоры потеряли свой заработок, и, чтобы не разориться, были вынуждены продавать мороженое, прохладительные напитки, табачные изделия, игрушки, папиросы кухонную посуду, бижутерию, открытки и даже автомобильные проспекты.
Спустя несколько лет после этого фармацевтического переворота американская аптека уже представляла собой большой бар с высокой стойкой и вертящейся рояльной табуреткой перед ней. За стойкой, как правило, стояли крепкие парни в белых пилотках, немного сдвинутых набок, или миловидные девушки. Улыбаясь посетителям профессиональной улыбкой, они жарили в грилях кур, подавали мороженое, цедили из толстых никелированных кранов шипящую сельтерскую…
В такой аптеке можно было позавтракать, пообедать, поужинать, выпить кофе или даже вина и виски – в зависимости от вкусов и пристрастий посетителя.
Именно в такую аптеку и зашла Скарлетт. Заказав стакан красного сладкого вина, она уселась за крайний от выхода столик и, пригубив его, задумалась…
«Да, теперь-то, наконец, с этим горностаем покончено, – подумала она. – Ничего, пусть Ретт возмущается, пусть даже кричит – теперь он, наконец-то, останется один… То есть, не один, а со мной… Теперь он не будет говорить, что ему одиноко… Что этот облезлый зверек заменяет ему всех и вся – и семью, и дом… и меня… А Ретту я скажу… Скажу, что он убежал. А-а-а, придумаю что-нибудь, а когда он успокоится, расскажу, как все произошло».
Скарлетт сделала еще один глоток вина и отставила стакан. Вино было на редкость хорошим, а тем более – для такого заведения. Скарлетт давно, вот уже несколько лет не пила такого…
Она размышляла…
* * *
Но почему все-таки Ретт Батлер так неожиданно, так внезапно изменился?..
Он ведь изменился не просто по отношению к ней – он вообще изменился…
Она могла ожидать от своего мужа чего угодно – но только не этого…
Променять ее, Скарлетт О'Хару, женщину, которую он всем своим сердцем любил, женщину, которую он когда-то назвал своим наркотиком… променять на это глупое бессловесное существо?..
Но почему?..
Разве оно способно дать ему, Ретту, то, что дает она, Скарлетт?..
Разве оно способно понимать его с полуслова, так же, как и она?..
Разве оно может действительно любить его, это животное?..
Нет, нет и еще раз нет…
