Ретт отпрянул.
– Скарлетт!..
Но та уже почувствовала в себе ту самую ярость мысли и действий, перед которыми ее воля была совершенно бессильна…
– Если ты имел желание содержать в своей комнате этого облезлого хомяка, – продолжала разгневанная Скарлетт, – то должен был, по крайней мере, следить за ним… Это ведь не мое дело…
Он попробовал было возразить:
– Но я…
Однако Скарлетт и на этот раз не дала своему мужу договорить:
– Ретт, меня совершенно не интересуют ни твои домашние крысы, ни твои картины… Ты увлечен и тем, и другим, так будь же любезен, выбирай…
– Скарлетт!.. Она отвернулась.
– Да, Ретт, выбирай: или свои картинки, в которые ты вкладываешь деньги, или этот грызун… – Скарлетт сделала небольшую паузу и, совершенно неожиданно для Ретта произнесла: – Или я…
Выслушав жену, Ретт молча уставился на бумажные лохмотья, которые держал в руках.
Молчала и Скарлетт – она впервые за это время высказала то, что хотела, и теперь слово было за Реттом…
Наконец, спустя несколько минут, он произнес:
– Значит… Значит, ты решила поставить меня перед выбором?..
Скарлетт кивнула.
– Ты сам вынудил меня. Он покачал головой.
– Ага… Да, теперь мне все понятно. Да, для того, чтобы окончательно разобраться в ситуации недоставало только одного…
Скарлетт невольно обернулась к нему и осторожно спросила:
– Чего же?..
Ретт пожевал губами.
– Да, только одного штриха…
Казалось, он разговаривает не со Скарлетт, а только сам с собой – впрочем, именно так оно и было.
Однако Скарлетт, понимая, что если она и теперь не спросит о том, что понятно ему, Ретту, и непонятно ей, то никогда не поймет многого в теперешней своей семейной жизни.
Пристально посмотрев на Ретта, она спросила:
– О чем это ты…
Он все еще сидел, глядя в одну точку, занятый своими мыслями…
Скарлетт повторила вопрос:
– О чем это ты?..
Медленно переведя взор на свою жену, Ретт выразительно произнес:
– Знаешь, только теперь, спустя столько лет, я наконец-то понял, кто ты…
Фраза была произнесена негромко, но настолько серьезным тоном, что Скарлетт почему-то стало не по себе… Таким голосом люди как правило произносят что-то очень важное, такое, о чем очень долго размышляли и к чему, наконец, пришли…
– Я понял, кто ты… Впрочем – почему понял?.. – задал Ретт вопрос и тут же сам на него и ответил: – Я и раньше догадывался об этом… Просто никак не мог собраться с мыслями… А может, может… – он понизил голос. – Может быть, у меня просто не хватало мужества честно признаться в этом самому себе…
После этой фразы Скарлетт поняла, что наступил кульминационный момент их отношений – во всяком случае, отношений последних месяцев…
Стараясь держаться как можно более спокойно и невозмутимо, она произнесла:
– Ну, тогда скажи…
Фраза эта была сказана очень медленно, почти по слогам…
Ретт медленно перевел свой тяжелый, немигающий взгляд на жену.
– Ты действительно этого хочешь?..
Она кивнула.
– Да, Ретт… Мне кажется, что давно уже настала потребность объясниться…
Тяжело вздохнув, он изрек:
– Объясниться?.. Что ж, очень хорошо… Тогда слушай…
В этот момент Скарлетт вновь поймала себя на мысли, что все, что происходит между ними в последнее время – какое-то недоразумение или же затянувшийся печальный розыгрыш… Что теперь Ретт, улыбнувшись так, как это умеет только он, скажет ей что-нибудь хорошее, и после этого у них начнется совершенно иная жизнь – жизнь, в которой не будет ни мелочных ссор, ни нелепых обид, где все будет хорошо и солнечно… Где не будет ничего, что их разделяет – и этого горностая в том числе…
Да, Скарлетт пыталась самоуспокоиться такими рассуждениями, но только пыталась… В глубине души она прекрасно понимала, что теперь из уст Ретта должно прозвучать что-то страшное, что-то такое, что, вполне возможно, подведет какую-то незримую черту под их совместной жизнью, то, после чего вся их жизнь уже до конца ее дней будет представляться ей в совершенно ином свете…
Ретт тихо произнес:
– Хорошо… Хорошо, Скарлетт, ты сама этого хотела… Ты сама спровоцировала меня на этот разговор…
Скарлетт слегка кивнула в знак того, что она внимательно выслушает все, чтобы ни сказал ей ее муж. Ретт продолжал:
– Понимаешь, после того, как ты занесла моего зверька куда-то в магазин и бросила его там так, словно это старая тряпка, уже никому не нужная, бросила его в этой холщевой сумке… Тогда я почему-то подумал, что ты просто делаешь мне все наперекор, назло… Я даже был склонен простить тебя, Скарлетт… Но теперь, когда ты искромсала эту гравюру… – Заметив, что Скарлетт вновь хочет сказать, что она, мол, к этому не имеет никакого отношения, Ретт немного повысил голос: – Только не надо утверждать, что ее разодрал когтями мой горностай… Пыль на столе и на книжном шкафу, наверное, тоже вытирал Флинт?.. – Он сделал небольшую паузу, после чего продолжил: – так вот… Дело, даже не в гравюре и не в горностае – я тебе об этом уже много раз повторял… Хотя – и в гравюре тоже… Сегодня, зайдя в свой кабинет, я увидел это варварство… И я понял то, что должен был понять еще давным-давно: ты, Скарлетт, просто очень старая, очень злая, очень малокультурная женщина… Ты никого не любишь, и тебя никто не любит… Да, ты могла бы стать для меня той женщиной, которую я смог бы назвать своим идеалом, у тебя был этот огонек… Но ты сама сознательно загасила его грошевыми истинами и желанием во что бы то ни стало заполучить меня в полную собственность… Ты и сама теперь это прекрасно понимаешь… Скарлетт попробовала было перебить его:
– Ретт!.. Ну что ты такое говоришь?!..
Однако тот сделал вид, что не расслышал этой реплики…
Ретт продолжал:
– И потому начинаешь мстить мне, человеку, который тебя когда-то так любил – именно поэтому ты так хотела избавиться от моего горностая, именно поэтому ты порезала моего Дюрера, именно поэтому ты каждый день мстишь мне той мелочной, гадкой местью, на которую только и способна… У меня все, Скарлетт… Очень хорошо, что у нас с тобой произошел этот разговор.
Ретт говорил негромко, но слова его звучали как-то очень гулко и пронзительно – наверное, так звучат удары молотка, которым заколачивают гвозди в крышку гроба. Скарлетт слушала, не мигая…
– Да, Скарлетт, мне очень горько сознавать на старости лет, но жизни у нас с тобой не получилось… И не моя в этом вина…
