Страттон улыбнулся.
– Она будет ожидать тебя завтра.
– Боюсь ее разочаровать.
Аудиенции в точно назначенное время от него может требовать только король. И он не станет поощрять капризы герцогини…
– Как тебе угодно. Я тебя предупредил, – ответил Страттон.
«Предупредил», черт тебя дери! После того как Страттон ушел, Габриэль уселся за письменный стол.
Он начал писать письмо Томасу Стиллуэллу, куратору Британского музея.
Аманда внимательно рассматривала кинжал. Она сидела на диване рядом с Лэнгфордом. Он передал ей заветную коробку сразу же, как она вернулась в библиотеку. Внутри нее лежал раритет, завернутый в тончайший носовой платок.
– Тебе дал это Брентворт?
– Да, он оказал большую услугу.
– Он должен был спросить, зачем тебе понадобился сей артефакт.
– Мужчины, настоящие друзья, не требуют объяснений, помогая друг другу.
– Женщины требуют. Нам всегда нужны подробности.
– Вот поэтому вы такие сплетницы.
– Мужчины тоже не прочь почесать языком.
– Конечно, но они не вдаются в подробности при этом. Мы полагаемся на женщин, уступаем им эту прерогативу.
Аманда провела пальцем по выгравированным линиям.
– А я боялась, что мне придется учить тебя, как это похитить. Я не была уверена, что ты окажешься способным учеником.
– Думаю, воровать может научиться любой.
– Ты не годишься в воры. Слишком бросаешься в глаза. Даже в лохмотьях тебя легко распознать. Хорошие воры совсем неприметные люди, ты просто не обратишь на них внимания. – Она встала и прошла к письменному столу. – Я должна написать записку.
Он подошел к ней и, склонившись, стал наблюдать, как она разворачивает лист бумаги.
– Сколько времени пройдет, прежде чем мы получим дальнейшие указания?
– В прошлый раз это заняло неделю. И тогда он потребовал определенной паузы перед отправкой застежки. Я не знаю почему. В первый раз с брошью из музея все прошло гораздо быстрее.
– Возможно, ему нужно было как-то организовать пересылку украденного. Сейчас все может быть иначе.
Конечно, Аманда мысленно поторопила события. Она хотела, чтобы ее мать как можно скорее оказалась на свободе, однако когда завершится последняя глава этой печальной истории, они с Лэнгфордом расстанутся навсегда.
Они не говорили о грядущей разлуке, но она накладывала отпечаток на все их отношения в последние дни. И по ночам, лежа рядом с ним, она благодарила судьбу за отпущенный ей срок великого счастья и любви.
Это слово теперь так точно передавало ее отношение к Габриэлю, но любовь к нему уже давно наполняла ее сердце.
Перо застыло на мгновение у нее в руке, она взглянула на Габриэля и позволила этому чувству охватить ее. Он истолковал ее промедление как нерешительность.
– Ты не знаешь, что писать?
Она сконцентрировала все свое внимание на листе бумаги.
– Я задумалась, как заставить шантажиста понять, что это последнее требование, на которое я согласилась. Он, вероятно, считает, что меня можно эксплуатировать до бесконечности. Мне хочется поставить негодяя на место.
– Сдержи свои эмоции до поры до времени. Не нужно вызывать у него излишних подозрений. Если таковые возникнут, он может серьезно осложнить дело.
Она отбросила мысль о дерзком вызове, который готова была бросить похитителю ее матери. Вызов, который она уже успела мысленно сформулировать, был слишком жестким, но и довольно ярким. И Аманда написала то же, что и в прошлый раз: «У меня есть то, что вам нужно». Она сложила бумагу и на оборотной стороне вывела: «Мистер Петтибоун».
Лэнгфорд положил письмо на стол, взял Аманду за руку и провел на террасу. Там был накрыт стол для чая.
Она сделала глоток. Лэнгфорд улыбнулся.
– Что тебя рассмешило? – спросила она.
– Ты получаешь такое удовольствие от чая! Выражение лица и то, как ты вдыхаешь, как смакуешь его, закрыв глаза, – все это напоминает моменты, когда ты воспринимаешь другие удовольствия.
Аманда залилась краской.
– Ты ошибаешься.
– Очень похоже.
– Ты меня смущаешь.
– Больше никто, кроме меня, не обращает на это внимания. И никто, кроме меня, не знает, как ты ведешь себя… при других обстоятельствах.
Аманда поставила чашку на стол.
– И по этой причине постоянно угощаешь меня чаем? Чтобы видеть мое удовольствие? А ты получаешь удовольствие, видя мое удовольствие?
Он рассмеялся.
– Иногда. Но я приказал подать чай, потому что знаю, как он тебе нравится.
– В школе нам никогда не давали чаю. И с тех пор я ни разу не могла себе позволить более или менее сносного напитка.
Она подняла чашку, и ее лицо скрылось за ней, пока она пила.
Он смотрел на нее, откинувшись на спинку кресла.
– Ты сказала нечто такое, что меня удивило. Воры, дескать, должны быть незаметны. Возможно, именно поэтому мать и отправила тебя в школу. Не исключено, что с возрастом ты становилась более неординарной и, следовательно, более заметной.
– Какая поразительная мысль! Как мило с твоей стороны предполагать такое.
– Ты думаешь, я не прав? Льщу тебе?
– Если ты считаешь меня неординарной и заметной, я не стану тебя разубеждать. Хотя…
– Женщины всегда знают правду. Именно это ты мне говорила сама. – Он наклонился и взял ее за руку. – Позволь же мне сказать, насколько ты неординарна и заметна. Во второй раз, когда я увидел тебя, маска покрывала бо́льшую часть твоего лица, но я сразу же понял, что это ты.
– Потому что мой костюм был уродлив.
– Потому что в тебе была некая значительность.
Ну конечно, он только льстил ей. И она это прекрасно понимала. И все равно ей хотелось танцевать от радости.
– Что ты имеешь в виду под вторым разом. Ведь это было в первый раз.
Габриэль покачал головой.
– Я не понимал этого до момента, когда тайна полностью раскрылась, но впервые увидел тебя рядом с домом Гарри. Ты осматривала дом сэра Малкольма. На тебе было скромное зеленое платье и простенькая шляпка с опущенными полями, а в руках – корзинка. Ты хотела быть совершенно неприметной, почти невидимой, но я заметил тебя.
– А я – тебя.
Ее изумило не только то, что он обратил тогда на нее внимание, но и то, что он это запомнил.
– Это качество оказалось, конечно, крайне неудобным для твоей матери. Она была способна слиться с толпой, а вот ее дочери, судя по всему, не удалось бы стать неприметной. – Он сжал ее руку. – В тот первый раз, когда я тебя увидел, ты решила, что сможешь проникнуть в дом сэра Малкольма, только если познакомишься с Гарри, так?
