– Глупо откладывать.
– Безрассудно бросаться головой в омут…
Спор кипел целый день. Лэнгфорд взорвался по-настоящему, когда пришел в ее комнату вечером и увидел, что она собирает вещи.
Он схватил чемодан, вытащил из него одежду и швырнул на диван.
Аманда возмутилась:
– Она в Девоншире. Я уверена.
– Девоншир большой.
– Она в поместье того человека. И тебе известно его имя. Теперь нить достаточно прочная, чтобы следовать за ней. Через несколько дней мы сможем туда добраться, освободить ее и…
– А если ее там нет? Придет письмо, и его некому будет получить. Некому будет передать кинжал.
– Это и не понадобится: к тому времени я уже освобожу ее. – Неужели он не видит простоты и ясности ее плана? После мучительных волнений, длившихся несколько месяцев, она жаждала отправиться в Девоншир и покончить с этим.
– Мы дождемся письма. – Он говорил властно и строго, как с неразумным ребенком, тоном, не допускающим никаких возражений. Это был голос пэра Англии.
Ей хотелось ударить его, но она только топнула ногой.
– Ты обещал помочь, а теперь, когда нужно действовать, мешкаешь. – Она схватила одежду с дивана и снова засунула в чемодан. – Я сделаю это одна. Ты мне не нужен для такого простого дела, и мои собственные навыки пригодятся мне больше, чем твоя помощь.
Он схватил ее за руку.
– Не испытывай мое терпение, Аманда. Никуда ты без меня не поедешь. Я не позволю тебе пуститься в путь через всю страну и потом вступить в единоборство с опасным преступником.
– Ты не можешь меня остановить.
– Я уже останавливал тебя, и сделаю это снова.
Она резко повернулась к нему.
– Неужели ты и в самом деле полагаешь, что я не смогла бы уйти, если бы по-настоящему захотела? Замок на задних воротах твоего сада вскрывается на счет «два». С крыши беседки можно легко перепрыгнуть через стену, а взобраться туда я способна без труда. Я могла бы легко сбежать от Винсента в любой из дней, когда мы проверяли почту, и он бы не нашел меня.
– Почему же ты этого не сделала?
– Потому что я не знала, куда идти, благодаря вам, милорд. Теперь я знаю.
– Но ты же могла уйти, отыскать еще какой-нибудь подвал и там дождаться следующего письма.
– Зачем прозябать в подвале, когда можно купаться в роскоши.
Габриэль отреагировал на ее слова как на пощечину. Сжав челюсти и сверкнув глазами, он проследовал к двери.
– Ты сможешь наслаждаться этой роскошью еще несколько дней, Аманда. Тебя будут держать под строжайшим присмотром.
Она чуть не зарыдала от досады. Какой упрямец! Изо всей силы она пнула чемодан.
Боль в пальце от удара немного отвлекла ее от собственной ярости. Аманда уселась на диван, чтобы проверить, насколько сильно повредила ногу. Ничего страшного, однако палец поболит еще день или два.
Раскрытый чемодан с укором взирал на нее, выставляя на обозрение ворох перешитых платьев и простых рубашек. Среди других тканей там был и темный шелк с пестрым рисунком, он привлек ее внимание. Та самая шаль.
Аманда вспомнила выражение лица герцога. Гнев и решимость, но не только… Он был оскорблен. Унижен.
А она?
Хороший вопрос. Справедливый. В запальчивости она бросила ему в лицо злые слова.
Аманда не была уверена: разделял и он эмоции, которые она испытывала в его объятиях. Время от времени она чувствовала, что так оно и было, но сердце могло обманывать ее с той же легкостью, с какой она обманула его сейчас.
Вряд ли он ждал от нее правды. Я осталась здесь, потому что хочу любить тебя, пока нам позволит это жестокий мир. Если бы она произнесла такие слова, возникла бы неловкая ситуация. Слишком выспренне. Да и не говорят о любви в преддверии конца. И все же то, что она сказала ему вместо этого, оскорбило его. Оскорбило их отношения.
Аманда схватила шаль, накинула ее на ночную рубашку и направилась в спальню, опустила дверную ручку – тщетно.
Она рассмеялась про себя, сбегала в гардеробную и вернулась с булавкой. Через полминуты она уже покинула свое заточение.
Аманда никогда не входила в его комнаты, но прекрасно знала, где они расположены. Передвижения слуг все ей об этом рассказали. Пройдя мимо других комнат, она оказалась рядом с его половиной. Аманда надавила на ручку, и та подалась.
Первая комната служила гостиной. Аманда оглянулась по сторонам – пусто, потом заметила еще одну дверь, свет струился сквозь щель – дверь была приоткрыта.
Внезапно она распахнулась, и он вышел. Габриэль резко остановился, увидев Аманду. Свет из-за его спины освещал только его белую рубашку, все остальное скрывала тьма.
– Ты надела эту шаль не случайно. Хотела напомнить, что в эту авантюру меня вовлекла собственная глупость?
– Я накинула ее, чтобы не выглядеть неприлично, на случай встречи с кем-то из слуг.
Она сбросила шаль.
– Что, черт побери, тебе надо?
Все еще зол. Все еще оскорблен.
– Ты – истинная причина из-за которой я осталась, и ты – самая большая роскошь.
Он подошел к ней двумя широкими шагами, схватил и прижал к стене. Без слов. Срывая с нее ночную рубашку, своим поцелуем он, казалось, хотел проглотить ее. Она отдалась его грубым, жестоким ласкам, отвечая ему чем-то подобным.
Это еще больше разжигало его страсть. Он приподнял ее и бросил на широкий подлокотник дивана, схватил за бедра и с силой вошел в нее. Потом снова и снова. Он как будто имитировал некий акт насилия над ней.
И когда она была уже на грани, предчувствуя завершение, вожделея его всеми силами души, он внезапно остановился.
– Скажи мне еще раз, почему ты осталась.
Она с трудом смогла выговорить:
– Я осталась из-за тебя.
Он вошел еще глубже. У нее перехватило дыхание. Завершение манило ее, она жаждала конца.
– Снова. Скажи мне снова.
– Из-за тебя.
Он снова и снова входил в нее, пока отдельные вздрагивания не превратились в дрожь, которая сотрясла все ее существо.
Он продолжал до самого конца. Он не знал, сколько времени простоял так. Наконец он пришел в себя.
Она не шевелилась, пока он снимал с себя одежду. Она была красива и очень соблазнительна с раздвинутыми ногами и приподнятым задом. Новое возбуждение вот-вот готово было овладеть им, однако потерпело временное поражение.
Он поднял ее и перенес в соседнюю комнату, положил на кровать и лег рядом.
– Если я причинил тебе боль…
– Ты не причинил мне никакой боли. Я уверена, что ты никогда этого не позволил бы себе.
