– Я отнесу вещицу ему сегодня и объясню, как она нашлась. А теперь, насколько я понял, вам предстоят визиты, а меня ждет моя книга.
– Мы ведь согласились просто отправить обе вещи их владельцам по почте, – сказал Габриэль, когда они вышли на улицу.
– Я ни на что не соглашалась. Ты просто отдал свой герцогский приказ. Отправь мы их по почте, они считались бы украденными. Если их найдут рядом с домом, они не будут считаться таковыми.
– Небольшая разница.
– Огромная разница, дорогой. Власти не интересуются вещами, которые никогда не покидали территории своих владельцев, даже если и была установлена попытка ограбления.
Габриэль не сразу понял, что его экипажа нет на месте.
– Где экипаж?
– Я послала его вперед, чтобы он ожидал нас. – Она сделала неопределенный жест в северо-восточном направлении.
Наконец до него дошло.
– Нет. Ты слышишь меня, Аманда? Я запрещаю тебе…
– Но ведь это же идеальное решение. Если вещь будет возвращена по почте, с тех, кого сейчас обвиняют в халатности, вина не будет снята. – Аманда взяла его за руку и повлекла за собой. – Вот сюда. И больше никаких вопросов по поводу броши…
– Это очень большой риск для тебя. Ненужный риск.
Она послала ему воздушный поцелуй.
– Меня трогает твоя забота, но сейчас она неуместна. Поверь в меня, любимый.
Он понимал, у него не остается выбора: либо он последует за ней, либо она осуществит свой план без него. Если не сегодня – значит, завтра. Он не сможет уследить за ней. Теперь она жила на Бедфорд-сквер, поэтому Лэнгфорд даже запереть ее не мог ради ее же блага, как раньше.
Перед ними громадой высился музей. Габриэль купил билеты, и они вошли внутрь. Аманда с любопытством и восторгом рассматривал экспонаты, когда они проходили мимо древностей Элгина и древнеегипетских артефактов. Не обратив на себя внимания служителей, они вошли в зал древнего британского искусства.
– В зале есть посетители. Мы придем в другой раз, – прошептал Габриэль.
– Здесь всегда роятся посетители. Но нам ведь и не нужно, чтобы зал был совершенно пуст, – шепотом ответила Аманда.
– «Нам»? Уволь! Мне, как одному из нас, кажется, что тебя следует привязать к кровати.
– Какой бы соблазнительной ни казалась такая перспектива, я вынуждена отказаться.
Он прошла по залу, наклоняясь к стендам, чтобы внимательнее рассмотреть некоторые мелкие экспонаты.
– О, взгляни-ка сюда. Римские монеты, но они совсем не похожи на римские. Посмотри, что произошло с лицами императоров.
Габриэль наклонился над стендом. В отличие от обычных римских монет с их весьма реалистичными профилями тут лица представляли собой всего несколько схематичных линий с точкой вместо глаза.
Как часто случается в подобных местах, их восторг пробудил интерес других посетителей. Вскоре несколько голов склонились над плечом Габриэля. Он оглянулся на них, затем поискал взглядом Аманду.
Тщетно!
Он обернулся и увидел, что она стоит рядом с другим стендом. Черт, она собиралась сделать это прямо сейчас! Хуже того, она не видела, что на нее обратил внимание какой-то молодой человек, отнюдь не любитель древностей. «Держись подальше, парень. Она моя».
Габриэль отошел от собравшейся вокруг него толпы и прошел к ней.
– Сейчас очень неудобная ситуация, – прошептал он.
– Для чего? – невинно переспросила спутница. Она смотрела на стенд. – О боже, здесь чего-то не хватает. Интересно, что случилось с экспонатом.
Габриэль и представить себе не мог, что она может произнести это так громко. И, конечно, она привлекла внимание, в том числе и того молодого олуха, который тоже подошел, чтобы посмотреть, о чем она говорит.
– Подождите. Вы ошибаетесь. Здесь все в порядке. Он просто по какой-то причине закатился за бархатную подкладку, – возразил молодой человек и указал на заднюю часть стенда, где из-под бархата выглядывал золотой ободок.
– Черт возьми! – воскликнул Габриэль. – Интересно, а кураторам музея известно об этом?
– Думаю, что нет, иначе они все исправили бы, – ответила Аманда. – Видимо, кто-то случайно задел стенд, и экспонат съехал под бархат.
– Нехорошо, если они будут думать, что вещь пропала, когда на самом деле она на месте, – заметил молодой человек.
– В одном из залов я заметил сотрудника музея, – сказал Габриэль. – Я скажу ему и попрошу оповестить руководство.
– Да, это будет разумно, – согласилась Аманда.
Габриэль бросил на юношу угрожающий взгляд и отправился искать смотрителя.
К стенду подошли еще несколько зевак. Молодой человек выскользнул из толпы. За ним юркнула и Аманда и остановилась неподалеку от него. Он рассматривал крошечные резные украшения из слоновой кости.
Это был вполне обычный молодой человек с типичной прической, в приличной, но не очень дорогой одежде. За исключением несколько крупноватого носа все его остальные черты не были сколько-нибудь примечательны. В общем, совсем незаметный юноша, как ей показалось.
– Не делайте этого, – сказал он, когда Аманда склонилась над стендом, чтобы полюбоваться украшениями.
– Простите?
– Вы слышали меня. Не делайте этого. Ни сегодня. Ни в любой другой день. Ни здесь. Ни где-либо еще.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Вы прекрасно понимаете. Я повторяю, не делайте этого.
Она выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. Он ответил ей таким же взглядом.
Наконец, раздраженно поморщившись, он повернулся и вышел из зала.
Вернулся Габриэль. В другую дверь вбежал еще один человек: худощавый лысеющий мужчина с остатками рыжеватых волос, – протиснулся сквозь кружок зевак.
– Немыслимо. Я мог бы поклясться. – Он открыл и поднял крышку стенда. – Столько беспокойства, а она, оказывается, все время лежала здесь.
– Я думаю, нам пора удалиться, – сказал Габриэль, взяв Аманду под руку. – Я не хочу, чтобы Стиллуэлл заметил меня и решил сделать какую-нибудь глупость – например предположить, что кто-то подбросил эту брошь.
Он вывел Аманду из зала, подозвал экипаж, усадил ее, а затем сел сам. Все это время он сердито смотрел на нее.
– Аманда!
– Да, любовь моя.
– Я хочу потребовать от тебя одного обещания, которого мне следовало бы добиться от тебя раньше.
– Какого обещания?
– Поклянись, что никогда больше не сделаешь этого, даже ради спасения мира. Никакого взлома замков, никаких лазаний в окна и из окон, никаких карабканий по стенам, никаких экспериментов с почерком.
