– Тысяча чертей! Где дьявол носит этот бесполезный мешок с костями, именующий себя моим юнгой? Ну-ка живо разыщите мне этого бездельника!
Подскочив от неожиданности на месте, я, обдав гневным взглядом товарища, вырвалась из по-прежнему удерживающих меня на месте рук и, не произнеся больше ни слова, ринулась на зов.
– Я здесь, капитан. Вы звали меня?
Капитан был явно не в духе. Велев немедленно заняться приготовлениями к ужину, к которому, как я знала, должен был присоединиться и старпом, он вернулся в каюту, громко хлопнув дверью перед самым моим носом. Приободрившись и с трудом скрывая свои чувства, я побежала исполнять приказ начальства, тщательно продумывая варианты совершения набега на каюту помощника, пока он будет занят сытной трапезой и, как я надеялась, приятной беседой со своим командиром, но, к несчастью, все вышло совсем иначе. Словно задавшись целью не отпускать меня ни на шаг от своей драгоценной персоны, капитан, вопреки всем надеждам, повелел мне прислуживать им за столом, а затем тщательно проследил, чтобы я съела все содержимое своей тарелки, мотивируя это тем, что юнга на его корабле должен быть сильным и ловким, а не мелким задохликом, на которого не позарится даже смертельно голодная акула.
Что мне оставалось делать? Пришлось подчиниться. Под пристальными взглядами мужчин я вынуждена была съесть все до последней крошки, запив остро приправленное блюдо полным бокалом вина, щедро поднесенного мне капитаном. Да, разгоревшийся от специй пожар потушить удалось, но что прикажете было делать с огнем, вспыхнувшим внутри меня от хмельного вина?
Жар, густой и невыносимый, мгновенно охватил ставшее непослушным тело, окрасив щеки неестественно ярким для юноши румянцем, что, разумеется, не могло остаться незамеченным для остальных участников вечерней трапезы. Под их внимательными взглядами я, пошатываясь от почему-то резко усилившейся качки судна, пробормотала какие-то нелепые извинения и выскользнула наружу, несколько оскорбленная громким хохотом, раздавшимся мне вслед.
Черт! Они смеялись надо мной! В другое время я ни за что не упустила бы возможность вернуться назад и разобраться в причине столь бурного веселья, но только не сейчас, когда перед глазами шли круги и меня не слушалось буквально все, вплоть до ставшего ватным языка.
Подбежав к ближайшему борту, я перегнулась вниз, радуясь ледяным брызгам, освежающим лицо и охлаждающим жар. Постепенно туман в голове начал проясняться. Крепко держась за перила, я начала приподниматься, когда где-то справа пророкотал показавшийся знакомым голос:
– О, вы только поглядите, кто почтил нас своим присутствием! Да это никак тот самый клоп, которому я обещал при следующей встрече переломать все кости. Ну все, ты попал, сосунок!
Ладу! Проклятье, я совсем позабыла о нем и его угрозах. Это и немудрено, ведь с недавних пор все мои мысли были заняты абсолютно другим человеком.
Выпрямившись, я утерла рукавом мокрое лицо и оглянулась в поисках спасения, но Клода, выполняющего какое-то поручение, как назло, нигде поблизости не было, а вместо него, привлеченные громко выкрикиваемыми угрозами, к нам со всех сторон стали подтягиваться другие члены экипажа, рассчитывающие этим вечером получить свою порцию развлечений.
– Правильно, Ладу! Покажи этому недомерку, почём фунт лиха! Всыпь ему как следует! За борт его! На рею! – неслось отовсюду. Предложения были самыми разнообразными, одно кровожаднее другого, и никому в голову не пришло заступиться за несчастного «мальчишку», который просто не в состоянии был дать отпор более сильному противнику.
Громила, чувствующий поддержку товарищей, расхохотался. Довольно потирая руки в предвкушении легкой победы, он двинулся ко мне… и тут же пожалел об этом – невероятный по силе удар свалил его на жесткие доски палубы прямо к моим ногам. Еще не веря в собственное спасение, я подняла глаза и увидела налившееся кровью лицо капитана, стоявшего со старшим помощником, потирающим правый кулак. Это он, наверняка по приказу своего командира, решил провести профилактические меры по утихомириванию разбушевавшегося члена команды.
– Я не желаю знать причины, по которой вы решили учинить расправу над моим юнгой, но все причастные, можете не сомневаться, будут сурово наказаны, – капитан обвел жестким взглядом всех собравшихся и остановился на мне. – Немедленно возвращайся в каюту и не смей носа казать без моего разрешения, – скомандовал он, и впервые мне не захотелось с ним спорить. Опустив голову, я поплелась обратно как побитая собака, когда следующая фраза капитана заставила меня замереть и насторожить уши.
– А этому, – он презрительно кивнул в сторону пытающегося подняться Ладу, – пять ударов девятихвосткой и привязать к мачте до утра.
– Но, капитан, – посчитал своим долгом вмешаться квартирмейстер, – до утра он просто не протянет. Может, хватит и пары часов?
– Нет, – отрезал капитан, – до утра и точка! Никто на моем корабле не смеет обижать тех, кто слабее и находится под моим личным покровительством. Выполняйте приказ!
Это было уже слишком. Я не имела представления о том, к насколько серьезному наказанию приговорил капитан несчастного матроса, но, судя по понурым лицам, еще заметным в опустившихся сумерках, речь шла о чем-то очень серьезном. Решив предотвратить непоправимое, могущее произойти из-за меня, я попыталась вмешаться.
Быстрым шагом преодолев разделяющее нас расстояние, я обратилась к командиру, ненавидя саму себя за умоляющие нотки в дрожащем вопреки воле голосе:
– Капитан, прошу вас, отмените решение. Клянусь, что Ладу ни в чем не виноват. Это была просто шутка…
Но напрасно я рассчитывала на снисхождение типа, которому не было знакомо чувство сострадания. Злобно стрельнув в меня глазами, он грозно рыкнул:
– Немедленно убирайся отсюда, иначе составишь ему компанию!
Делать нечего, пришлось подчиниться. Виновато посмотрев на Ладу, чье лицо выражало лютую ненависть, я растерянно пожала плечами и поспешила уйти.
Господи спаси! Моё решение бежать из Франции было, кажется, куда большей ошибкой, чем я себе представляла. На пиратском корабле моя честь и моя жизнь оказались в гораздо большей опасности, да только бежать отсюда было некуда. На многие лье вокруг простиралось необъятное Средиземное море.
Глава 30
Уснуть той ночью так и не удалось. Тревожные мысли не давали покоя, как и присутствие капитана, мирно спящего в своей постели. Кого-кого, а его, похоже, ничуть не волновало то, что он практически приговорил к смерти человека, и за что? За угрозы! Да как же так можно? Неужели у него совершенно нет сердца?
Вынужденная спать при полном маскараде, умирая от жары, я не переставая крыла про себя всеми известными ругательствами виновника своих бед, из-за которого вынуждена была мириться со столькими неудобствами. Тщетно промаявшись до самого рассвета, я, как только чуть-чуть посветлело, поспешила выбраться из превратившейся в камеру пыток каюты на свежий воздух.
