Кариба прикрыла глаза, желая хоть чуть-чуть унять бардак в голове, и вернулась назад в тот день, когда приняла решение покинуть мужа, как ей тогда казалось, навсегда. К тому моменту между ними с Раэмом стали появляться странные взаимоотношения. Хрупкие ниточки осторожно протягивались от него к ее закрывшейся душе. Мужчина, выглядевший поначалу жестоким и деспотичным чудовищем, открывался ей с другой стороны. При этом казалось, что он и сам не подозревает, что эта сторона в нем есть. Иногда в минуты спонтанной нежности он выглядел не менее удивленным, чем она.
Вначале супруг жадно стремился к их близости, словно желая поглотить как можно быстрее, насытить свой чувственный голод, завоевывая, покоряя, вынуждая животную часть ее натуры одержать верх и дать ему желаемое. Он требовал всю ее для себя, все внимание и время, не принимая и намека на отказ. Теперь все менялось. Раэм с каждым днем окружал ее все большей заботой, проводил с ней все больше времени, и большую его часть вне постели. Причем он проводил его так, как хотелось бы ей, а не просто таская ее за собой, как вещь, в ожидании момента, когда возникнет возможность удовлетворить его непроходящее вожделение. Нет, Кариба не обманывала себя, чувственный голод ее супруга не стал меньше. Она видела его в глазах Раэма каждый раз, когда он на нее смотрел, но теперь, помимо откровенного, неприкрытого желания, в этих глазах было что-то еще. Если бы она не знала, что вышла замуж за Раэма Дараисского, Драконьего повелителя, самого властного и жестокого дракона из известных, то сказала бы, что это нежность, потребность и даже временами раскаяние. В такие мгновенья ее будто прожигало насквозь, лишая решимости ненавидеть этого мужчину, заставляя трепетать сердце в желании поверить, что это может быть правдой.
Каждый раз, когда муж обучал ее искусству боя, ездил с ней на их верховые прогулки или просто сидел рядом вечерами, когда она читала, положив голову ей на колени, Кариба ощущала, как необъяснимое трепетное чувство наполняло душу, смущая и приводя в смятение. Все чаще ей хотелось протянуть руку и коснуться его волос, проследить пальцами жесткую линию подбородка, дотронуться до его чувственного рта, что умел ей дарить сказочное блаженство, несмотря на все ее сопротивление. И с каждым днем было все сложнее и сложнее напоминать себе, что она делит жизнь и постель с жестоким убийцей и врагом, принудившим ее к этому браку. И тогда стыд за собственную слабость затоплял ее сознание. Кариба чувствовала себя подлой предательницей. Она судорожно вызывала в своей памяти образ Лаэмина, становившийся все более размытым, и собственного отца, стоявшего на коленях перед Раэмом у всех на глазах во дворе их дома. Сломленного и раздавленного мужчину, которого она всегда считала почти всесильным.
Но шли дни, и супруг шаг за шагом отвоевывал в ее сердце все больше пространства, стирая осторожными касаниями воспоминания прошлого. И это рвало девушку на части. Она ведь должна его ненавидеть! ДОЛЖНА! Но почему с каждым днем на это все сложнее было находить силы?
Ночами все обстояло еще хуже. Сколько ни твердила она себе, что не может желать мерзавца, деспота, она желала его. И все неистовее и сильнее. Ее тело томилось в ожидании его прикосновений. Кариба и сама не поняла, когда вожделеть Раэма стала не только драконица, но и человеческая часть ее натуры. От его близости, его запаха голова Карибы горела как в огне, а тело становилось горячим и ненасытным. Едва он оказывался в одном с ней помещении, девушка не могла думать больше ни о чем, кроме жадных прикосновений его рук, влажного скольжения его горячего рта по ее коже и того, как каменеют, вздуваясь под его блестящей от пота кожей, его мышцы в момент высшего наслаждения. Воспоминание о звуках его рычания и стонов, в которых одновременно звучали и упоение властью над ее телом, и безумное преклонение, и восторг от возможности обладать, заставляли дрожать ее тело, и сжиматься лоно сладкой болью. И за это она тоже беспрерывно казнила себя. Как она стала такой слабой? Такой же, как все те женщины, которых сама презирала за то, что они были готовы на все, лишь бы еще раз разделить постель с Драконьим повелителем.
Путешествуя с Раэмом и посещая замки вассалов, она встречала их. Их голодные, жаркие взгляды впивались в его тело, предлагая и умоляя. И хотя ее муж всегда смотрел лишь на нее, не замечая бывших любовниц, в грудь Карибы впивалась боль, выгрызая сердце изнутри. Что это – ревность? Или страх того, что, если бы оказалась на месте этих самых женщин, тоже потеряла бы честь и гордость и ловила бы взгляд Раэма в надежде коснуться еще хоть раз?
Ее чувства с каждым днем были все более противоречивыми. Желая ненавидеть супруга больше всего на свете, Кариба ощущала, что тонет в нем все глубже и глубже. И скоро он поглотит ее, и ничего не останется от нее прежней. Сопротивлялась изо всех сил, но Раэм, как если бы знал ее смятение, старался стать все ближе. Едва она пыталась отступить, он делал шаг вперед, но, если она ощущала панику и атаковала, он тут же поддавался, не давая ей поводов опять закрыться, при этом оставаясь так же близко. И этот танец на грани сводил ее с ума.
Вот поэтому, наткнувшись однажды ранним утром в конюшне на мальчишку-гонца из родного дома и узнав о том, что отец решил освободить ее столь чудовищным образом, Кариба и решила, что бегство – единственный вариант. Потому что на борьбу с супругом у нее не было ни сил, ни решимости. Возможно позже, вернувшись обратно, она и нашла бы в себе волю противостоять его притяжению. Тогда это казалось исключительно верным решением. Ее отец отдал жизнь ради ее свободы, и его жертва не должна была остаться напрасной.
Но сейчас, сквозь призму времени и новых знаний, Кариба смотрела на все по-другому. Она и отец просто стали марионетками в руках Темного бога. Светлые боги не просто так соединили их с Раэмом истинным браком. Это было ее предназначение – изменить повелителя Дараисса. Она должна была смягчить его душу, зачерствевшую в долгих войнах и утонувшую в реках крови, пролитой ради единства Дараисса. Ведя его по этому пути, Светлые сами создали из него чудовище, орудие для своих целей. Но теперь цели были достигнуты, и Раэму следовало стать другим. И лишь ей это было под силу. Они были истинной парой, двумя частями целого. А она малодушно сбежала, вместо того, чтобы бороться.
Но как ей быть сейчас? Как найти в себе силы для прощения? Для того, чтобы принять Раэма таким, как есть? Для того, чтобы принять и свои чувства к нему? Она должна перестать убегать, но где же, черт возьми, найти на это решимости и сил?
Нарими заворочалась в ее объятиях и, чихнув, открыла глаза.
– Доброе утро, котенок, – грустно улыбнулась ей Кариба.
Девочка очень внимательно посмотрела на нее, будто видела впервые.
– Ты стала другой, – наконец уверенно заявила она и осторожно отодвинулась.
– Ты права. Но тебе нечего бояться, – и жена дракона улыбнулась шире.
– Я кушать хочу, очень, – пожаловалась малышка, и ее желудок громко это подтвердил.
Кариба поднялась и, подойдя к пасущейся неподалеку лошади, обследовала седельные сумки. Еды там не нашлось.
– Придется потерпеть. Здесь никакой еды нет, – она подняла голову и принюхалась к воздуху.
