Между прочим – зря!
– А ты глазищами-то на меня не сверкай, чертовка ливонская! А то… живо…
– Я слово тайное к дьяку имею! И послание тайное…
– И впрямь послание! – один из казаков протянул Евграфу только что найденный свиток. – В башмаке прятала. У-у-у, змеища! Верно, какой-нибудь наговор.
– Посмотрим, – развернув свиток, сотник прищурил глаза. – Ну, и что это за тарабарская грамота?
– Не тарабарская, а литорея, – нагло ответствовала Марта. – Шифр такой, понимать надо.
– А вот ты мне сейчас его и объяснишь… чтоб я понял…
Положив руку на голое девичье плечико, стрелец наклонился к пленнице близко-близко, обдавая стойким запахом чеснока и убойного «переварного» перегара. Конечно, если бы пили «зелье», так не такое бы зверское похмелье было, но «перевар»… Ну, не стоялые же меды стрельцам пити? Только переваренные, для стоялых рылом не вышли. Да уж, не рассчитали вчера в прибрежной корчме, вот теперь и маялись.
– Ежели не передашь, войско свое предашь, – зыркнула девушка. – И самого государя.
Сотник ударил ее хлестко и быстро – ладонью по щеке.
– Государя языком своим мерзопакостным не погань! Игнате…
– Евграф Егорыч…
Подойдя ближе, казачина опустил кнут и начал что-то шептать прямо на ухо сотнику, и тот внимал вполне благосклонно, все более проясняясь взором. Почувствовав во всем этом какую-то непотребную каверзу, Марта прислушалась, насколько смогла… Ну да! Так и есть. Чего ж еще от мужиков ждать-то?
– А ведьмочка-то красна, а, Евграфе? Пошто ей зря пропадать? Ежели посейчас побью – все в крови измажемся… А так – чистенькая! Да что сказать, вдруг в письмеце впрямь что-то для нас? А мы ее кнутом. Нехорошо-то, недобро. А коли в толоки возьмем – от нее не убудет, чай, не дева уже.
– Не дева? – Евграф вскинул глаза.
– Не дева, не дева, – осклабился казачина. – Наши проверили уж… руками…
– Проверили? От охальники… Ну, что? Давай тогда на луг ее…
– Слыхали, робяты? Потащили!
Уж конечно же первым Марту взял Евграф Егорович. Тряхнул рыжей челкою, приспустил штаны и вошел без всяких предварительных ласк – сильно и грубо. Пленница закусила губу, но не вскрикнула, терпела… Слава Пресвятой Деве, стрелец закончил свое дело быстро, едва только начав. Видать, давно у него не было женщины… Как и у всех прочих… Опростались по первому разу быстро да довольненько уселись рядом в траву, глумливо поглядывая на распростертую средь ромашек и клевера нагую красавицу-деву. Это теперь их законная добыча, никуда не денется… сейчас вот чуть отдохнуть и…
– А ничо така! – хлопнув девчонку по животу, выразил общее мнение кто-то из молодых казаков.
Все радостно засмеялись, а здоровущий Игнат вытащил из-за пазухи плетеную фляжку…
– Угощайтеся!
– Что там у тебя, перевар?
– Не-е! Зелье. Немцы его шнапсом зовут, из яблок курят.
– А-а-а… Хорош!
– Мне глотнуть дайте, – придя в себя, попросила Марта. – Ну, хоть чуть-чуть…
Сотник скосил глаза, на этот раз – без всякого гнева:
– Ну, на, пей…
Сев среди трав, пленница сделала пару глотков и, протянув фляжку, оплела стрельца руками, зашептала, быстро и страстно:
– Слышишь, ты, Евграф… Меня одной ведь вам на всех мало. А вот тебе… и еще кому-то… на двоих – в самый раз. А на десяток… ну, что там? Ты бы отправил их куда… а я бы с вами… со всем бы удовольствием… я ведь в плотской любви искусна, не думай… многое покажу, чего ты и не видал…
Сотник прищурился, усмехнулся:
– Я много чего видал!
Однако парней все же прогнал:
– Ну, что встали? Что, караул кончился? А ну, в поле все живо! Я сказал – в поле… Ты останься, Игнат. Все же кнутом поработать надо…
Не пригодился кнут. Завистливо озираясь, отправились казаки в разъезд. А что? С сотником не поспоришь. Какой ни есть, а начальство. Да и, похоже, забавы-то кончились. Один Игнат только остался… ну, понятно, зачем.
Ох, напрасно так думали парни! Настоящие-то забавы еще только начинались. Только главная теперь была – дева. Она и командовала, ненавязчиво, мягко… иногда – одними только глазами… этак оком жемчужным поведет!
– Игнате, ты вот так ляг… А ты, Евграф – сзади… Ну, не бойся же, глупый! Я помогу… во-от… Двигайся, двигайся… да… А теперь вот эдак…
По-разному пробовали. И не один раз. Всяко!
– Ох, дева… Как же ты рот-то свой не боишься поганить? – уже под конец прошептал Евграф.
Марта едва спрятала презрительную усмешку. Томно облизав губы, шепнула:
– Тебе было плохо?
– Мне-то? Как раз хорошо… Только… ласки-то уж больно бусурманские…
– Так больше не хочешь?
– Я-то?
– Так давай… ложись… Игнат! – растянувшись в траве, Марта повернула голову. – А ты что стоишь без дела? Давай-ка… подойди… Ох, мужики, мужики, черти сиволапые! Всему-то вас учить приходится! Даже – любовным делам.
* * *
Ужинали у господина фон Турна по-простому, без особых церемоний, до которых старый вояка был небольшой охотник, больше предпочитая развлечения простые и здоровые, типа азартной карточной игры либо самого забубенного пьянства. Любил и девок потискать в отрыве от жены, да и лихие вылазки жаловал, за что своего старого командира не за страх, а за совесть уважали все рейтары.
Узкий стол, уставленный пустыми бокалами и легкой рыбной закуской, явно дожидался вина… которое и доставили как раз с приходом новоявленного майора фон Эльсера. Припозднились морячки с «Черного тюльпана»… хотя нет – в самый раз, хозяева и гости как раз уже начинали рассаживаться. Действом сим, как водится, распоряжалась мадам Элоиза фон Турн, деятельная и вовсе не старая еще особа, склонная к легкой полноте. Узкий лоб и рыжие локоны, вкупе с длинным острый носом и светлыми близко посаженными глазами, делали мадам генеральшу чем-то похожей на лису. Назвать ее красавицей, наверное, было бы нельзя, хотя определенный шарм у этой достойной женщины, несомненно, имелся. Родив мужу пятерых детей, мадам вовсе не выглядела старой, наоборот – лисьи глазки ее так и шныряли по мужчинам.
– Вы, господин полковник – сюда… тут же и ваша супруга… А здесь – господин суб-лейтенант. От меня по левую руку. Как, Вальтер, усядетесь?
– Куда прикажете, моя госпожа, – лощеный хлыщ адъютант развел руками и, жеманно скривив губы, уселся на указанное место.
– Здесь господа капитаны… Ах, молодежь, молодежь, вот вам на двоих одно блюдо. Уж извините – по-походному, сами видите – тесновато.
И впрямь почти все дома в Риге были тесными, впрочем, господин генерал-лейтенант еще имел за городом вполне даже просторную мызу, и не одну, однако по понятным причинам пировать там нынче было бы весьма опрометчиво.
