Перевязывая Марвину руку, девушка вдруг вспомнила русского шпиона Никиту Петровича, вспомнила и даже чуть не всплакнула. Как он разговаривал с ней, как гладил по руке… аж мурашки по коже!.. Как… Ах, Никита. Никита, господин Бутурлин. Хороший ты человек! И как к тебе, оказывается, тянет-то! Вот вроде бы ни с того, ни с сего – а тянет ведь. Сейчас бы оказаться в Риге, лечь в теплую постель… почувствовать прикосновение сильных мужских рук, жаркие объятия…
Пленница вздохнула и закусила губу, понимая, что никогда-никогда Никита Петрович не возьмет ее в жены! Такого просто не могло быть. Потому что не могло быть никогда. Русский дворянин и простолюдинка – никакая не пара. Хотя, если уж к слову сказать…
– Ты боишься русских, Марвин?
Парнишка удивленно поднял глаза:
– С чего бы это мне их бояться? Я с русскими не воюю.
– Да, но у них обычаи странные.
– Какие-какие?
– Странные. Я в Смоленске жила, и что говорю – знаю.
Разговаривая, хитрая девушка погладила паренька по плечу, заглянула в глаза, облизав языком свои чувственные пухлые губки… Никто против такого натиска не устоит, нет! Главное, под разговоры все, как бы промежду прочим…
– У них знатные женщины из дома почти никуда не выходят, – улыбаясь, продолжала Марта. – Сидят себе в башнях, те башни называются – терема.
– Неужели никуда не выходят? – тряхнув головой, усомнился мальчишка.
Его ушлая собеседница повела плечиком, так, что сквозь небрежно заштопанный лиф платья показалась соблазнительно упругая грудь:
– Ну, разве что в церковь. И то – муж или отец за женщинами и девами строго следят, и с молодыми людьми разговаривать не позволяют.
– А балы? Ассамблеи?
– Ой, что ты! Нет ничего такого там. Жизнь русской женщины скучна и неинтересна.
– Зато у тебя, наверное, жизнь интересная? – неожиданно улыбнулся Марвин.
– Издеваешься? – девушка дернулась. – Я ведь тоже сейчас взаперти. Пленница! Слушай… я грязная вся – а тут где-то неподалеку ручей.
– Тут и озеро есть. Только мы туда не пойдем.
– Но почему? Почему же?
– Да потому что глаза мне из-за тебя выколют, поняла?!
Выкрикнув, парнишка рассерженно вскочил на ноги, намереваясь уйти, даже, скорей, убежать… однако не тут-то было! Марта тут же схватила его за локоть – упускать Марвина она явно не собиралась.
– Да мы же не вдвоем пойдем… Кто тут еще есть-то?
– Еще Марк, из Бремена…
– Эй, Марк из Бремена! – девчонка тоже вскочила, замахала рукой, закричала со всем возможным весельем. – Где ты тут есть-то? А ну, покажись!
– Ну, вот он я… – из-за угла показалась круглая физиономия этакого увальня, правда, не толстого, а, скорее, рыхлого, фигурой похожего на только что взошедшее тесто.
– Помыться, говоришь? Ну-ну…
В озеро пленницу не пустили, привели к ручью. Внимательно осмотрев местность, Марк хмыкнул и махнул рукой:
– Вот тут и мойся, ага. А мы рядом, в кусточках.
Не широк оказался ручей и не глубок – по колено всего-то. Не бросишься, не поплывешь, не сбежишь… да и холодновато! Пусть и сентябрь, да нынче и лета толком не было, все дожди да дожди, такой уж выдался год.
Скинув башмаки, Марта приподняла рваный подол, да, попробовав ногою воду, невольно взвизгнула – и впрямь холодновато. В тот же миг из зарослей выскочили оба стража:
– Ты что там?
– Эй!
Обернувшись, девушка презрительно усмехнулась:
– Ничего! Водичка уж больно студеная.
– Не хочешь – не мойся.
– Да ладно уж теперь… чего ж.
Марвин и Марк между тем расположились в малиннике поудобней, меж кустиками, усевшись прямо в траву.
– Как думаешь, не сбежит? – достав из котомочки краюшку хлеба, увалень разломил ее пополам и протянул Марвину. – На, угощайся.
– Спасибо, – улыбнулся мальчишка, впиваясь в нежданный подарок зубами. – Вкусен хлебушек-то, ага…
– Ешь, не жалко! – Марк хохотнул и, зябко обхватив себя руками за плечи, промолвил… так, между прочим: – А девка-то, кажется, ничего себе – добрая.
– Говорят, эта добрая в Нарве тьму народа заколдовала, – быстро дожевав хлебушек, настороженно отозвался подросток. – Сам Капитан рассказывал.
– Мало ли что рассказывал, – увалень тихонько засмеялся, достав из котомки плетеную фляжку. – Не похожа она на ведьму, правду тебе говорю. Уж ведьм-то я повидал, ага. А ведь когда-то при церковном суде работал.
– Палачом, что ли? – дернулся Марвин.
Марк тут же обиделся:
– Сам ты палач! Не палачом, а так вот, как сейчас – стражем.
Вытащив из фляжки пробку, разбойник приложился к узкому горлышку, сделав пару долгих глотков.
– Уфф… Хороша! Будешь?
– А что там у тебя?
– Медовушка… Да попробуй, чего ж!
– Ну… Добрый ты человек, Марк!
– А ты думал… Ну, как?
Осторожно хлебнув из переданной напарником баклажки, отрок тут же закашлялся, в светлых глазах его выступили слезы:
– Ох, ничего себе!
– Да уж, тебе, пожалуй, рановато!
Забрав фляжку, Марк ненадолго задумался, краем глаза посматривая на смутно видневшуюся меж кустами стройную девичью фигурку, а затем продолжил, хитровато склонив голову набок:
– Я вот ведьму от честной девушки сразу отличу. У всех ведьм всегда множество веснушек и родинок!
– Да ну, – отмахнулся Марвин. – Родинки и у меня есть. И веснушки…
– А вот мы сейчас у этой посмотрим! – убрав фляжку в мешок, увалень с неожиданным азартом потер руки. – Как думаешь, она разделась уже?
Подросток озадаченно кашлянул:
– Кх… Думаю, да. Хотя… вода-то в ручье и впрямь студеная. Наверное, только лицо помоет…
– Плохо ты знаешь ведьм! А ну-ка, давай глянем! В конце концов, мы присматривать за ней должны, а не медовуху трескать.
Вот с этим утверждением было не поспорить, и, отрывисто кивнув, Марвин тихонько поднялся на ноги… честно сказать, ему тоже хотелось посмотреть, очень хотелось…
– Мама дорогая! – раздвинув ветки, ахнул Марк. Ахнул и, тут же приложив палец к губам, понизил голос до шепота: – Смотри-смотри! Одна-ако…
Отрок ничего не сказал – лишь сглотнул слюну и неожиданно для себя самого покраснел – от шеи и до корней волос.
Да ведь было, на что посмотреть – ничего не скажешь! Голая пленница стояла в воде по щиколотку, спиной к парням и обмывала водой ноги… А вот нагнулась…
