– Марвин… ты плавать умеешь?
– А как же, ага.
Не говоря больше ни слова, оба быстро поплыли к мысу, стараясь поднимать как можно меньше брызг и вообще не привлекать внимание. Может, не заметят?
Ну да, не заметят! Напрасно надеялись. Заметили! Насторожились… Повернули к мысу коней, поскакали…
– Вот дьявол! – оглянувшись, сплюнула Марта. – А ну, брат, поднажмем.
Холодная морская вода забивалась в ноздри, не давая дышать, вымокшая одежда тянула вниз, к песчаному дну… хорошо еще обувь на бегу осталась…
Берег между тем приближался – еще немного, и Марта почувствовала ногами дно… Обернулась, подбодрить отставшего сотоварища… И удивленно свистнула – из-за мыса показался корабль!
* * *
Бутурлин сдался в плен сразу же, едва только отстал от рейтаров. Те, с ходу прорвав оборону врага, собирались пройтись лихим рейдом по русским тылам, и, верно, то у них и вышло бы… а может, и нет, тут, как бог даст – военное счастье изменчиво.
Резко осадив коня, «фон Эльсер» соскочил в траву, сделав вид, что осматривает переднее копыто.
– Что такое, господин майор? – тут же обернулся холеный рейтарский ротмистр. Черненая кираса его сверкала на утреннем солнце, глаза сияли азартом и предвкушением схватки. Черт возьми – настоящий солдат!
– Скачите, я нагоню, – махнув рукой, риттер принялся поправлять седло, делая вид, что садится.
Ротмистру этого оказалась достаточно – ну, небольшая задержка, с кем не бывает? Пришпорив коня, рейтар тут же умчался, и Бутурлин внимательно огляделся по сторонам. Уж конечно русские давно заметили их небольшой отряд. Заметили и, несомненно, преследовали, по всем прикидкам Никиты Петровича, казачий или татарский разъезд должен был вот-вот показаться из-за кустов.
Ну, да вот он! Из-за кустов наметом выскочили драгуны в кирасах и польских высоких шлемах. Лихие усачи из вооруженных по европейскому образцу полков «нового строя». Грозно сверкнули обнаженные палаши, послышались выкрики, кто-то пальнул из пистоля.
– Сдавайтесь! – закричал по-немецки вырвавшийся вперед всадник в щегольском шлеме с тонкой серебряною насечкой. – Сдавайтесь, вы окружены!
Выкрикнув, щеголь взвил коня на дыбы, выхватив из седельной кобуры пистолет:
– Сдавайтесь!
– Да сдаюсь я, сдаюсь, – устало отозвался Никита Петрович.
Дождавшись подъехавших драгун, вражина осадил коня и спешился:
– Я – капитан Дитрих фон Ашбах! Вашу шпагу, сударь.
– Возьмите… – с изящным поклоном лоцман передал клинок и представился: – Риттер Эрих фон Эльсер, майор королевской пехоты.
– Очень приятно. Не соблаговолите ли пройти с нами, господин майор?
Не очень-то легко оказалось уговорить капитана Ашбаха отвести пленного в главный штаб! Лень тому было – и все тут. Лишь после второй совместно распитой баклажки бравый драгун покладисто махнул рукой:
– А, черт с вами, Эрих. В штаб так в штаб. Сейчас прикажу – доставят. Шнапс еще будете?
– Нет.
– Ну, как знаете. А я выпью. За нашу победу выпью… Не за вашу! За славного государя Алексея Михайловича!
Сложное царское отчество иностранец выпалил без малейшей запинки, по всему чувствовалась тренировка, видать, немало уже за государево здоровье выпил.
– Ну, а на ход ноги?
Еще и все русские тосты знал, аспид!
– На ход ноги – давай, – вздохнув, согласился Бутурлин.
Выпив, Никита Петрович крякнул и, занюхав шнапс рукавом, хлопнул собутыльника по плечу:
– Ну, прощайте, господин капитан! Бог даст – свидимся… Эй, парни! Вяжите же мне руки. Раз уж положено, ага…
Командующий полками «нового строя», любимец царя, генерал Авраам Лесли узнал Бутурлина сразу же.
– Никита Пьетрович? Х-ха! Все-таки ушел, черт лихой! Небось, принес много важных сведения? Дай, дай, я тебя обниму…
Храбрый, далеко уже не молодой, шотландец не признавал париков, предпочитая обходиться собственной шевелюрой, вполне еще пышной, хоть и седой. Среднего роста, сухонький и подвижный, генерал не отказывал себе в красивой одежде и драгоценностях.
Вот и сейчас сэр Лесли обрядился в модный темно-синий кафтан дорогого английского сукна с золотыми пуговицами и голубыми шелковыми вставками. Кафтан дополняли ажурный брабантский воротник, стоивший, как небольшое стадо, широкие, с золотой нитью, штаны до колен и скрипучие, дивной свиной кожи, ботфорты. Правое плечо генерала пересекала алая перевязь, богато расшитая золотом, на перевязи болталась тяжелая боевая шпага в потертых ножнах и с простым, без всяких украшений, эфесом. По всему чувствовалось – Лесли был изрядный рубака, хоть и возрастом уже – увы! Зато опыт, опять же.
– Да развяжите же ему руки, ага… Ах, Никита, Никита… Ха! Ты что, выпил, что ли?
– Да маленько принял, – растирая затекшие запястья, скромно потупился лоцман. – Холодно же – чай, не лето уже.
– Да уж, нынче такое лето было, что хуже всякой зимы… – похлопав лоцмана по плечу, сэр Лесли вновь принюхался. – Яблочную водку пил, что ли?
– Ну…
– Я даже знаю – у кого! Ну, нынче яблок много… Господи! Сам государь тебя видеть желает, – вдруг спохватился генерал. – Так и наказал всем – буде дворянский сын Бутурлин объявится, так чтоб немедленно пред его светлейшие очи доставили… Так что готовься! Идем… Вот прямо сейчас же идем.
Государь принял Бутурлина без лишних церемоний, по-походному, в разбитом на берегу Даугавы шатре. Простая круглая шапка, узкий кавалерийский кафтан – чюга, тяжелая сабля на поясе – царь нынче больше напоминал воеводу, нежели мудрого и богобоязненного правителя.
– Государь… – отвесив поясной поклон, благоговейно прошептал Никита Петрович.
Царь пригладил рыжеватую бороду, хмыкнул:
– Рад, что жив. Ну, все, все, выпрямляйся уже. Докладывай!
Услыхав о моровой язве – чуме, Алексей Михайлович побледнел и, не сдерживая охвативших его чувств, хватанул кулаком по столу, отчего последний, жалобно скрипнув, и развалился – такой уж силы вышел удар, молодой государь был парнем не слабым!
Да как тут не ударить! Молодой царь хорошо помнил недавнюю эпидемию, лютый мор, не щадивший никого и охвативший почти всю Россию. Когда все государство пришло в разорение, некому было хоронить, и не погребенные трупы гнили по городам и весям! Кто мог, тот бежал куда глаза глядят, надеясь на чудо. Сам государь со всей своей семьей вынужден был спешно покинуть Москву, уехал в Калязин, укрываясь от моровой язвы за крепкими монастырскими стенами.
Господи… Да неужто и сейчас вот так? Вот, грянет… Опять трупы. Опять опустевшие города и села, всеобщее бегство, безвластие…
Ну, нет! На этот раз – нет… Не выйдет! И черт-то с ней, с Ригою! Уж в следующий раз.
