– И я тебя люблю, – ответил Адам, ничуть не лукавя.
– Может, пока еще не совсем, – улыбнулся Линус. – Но уже скоро.
Адам уехал, не забыв помахать в зеркало Линусу, которого прямо сейчас любил, любил по-настоящему. До боли в сердце. И ему очень хотелось, чтобы это оказалось надолго.
Чтобы он был этого достоин.
Выезжая на дорогу, Адам бросил взгляд на экран мобильника. Пропущенный звонок от Марти. Ни одного от родителей. Совсем ничего от Анджелы (хотя у нее, наверное, запарка на работе). Одно сообщение от Карен из мегакорпорации «Зло интернэшнл» – с вопросом, как у него дела. И…
«Ты хороший человек, Адам. Никому не позволяй убедить себя в обратном».
От Линуса.
Адам положил телефон и поехал в церковь. Там он припарковался и лишь тогда заметил, что красная роза, купленная в подарок Линусу, так и осталась лежать на сиденье.
6
«Дом на камне»
– Ставь скамьи поближе друг к другу, это слишком далеко, – сказал Здоровяк Брайан Терн. – Сюда еще пятнадцать рядов впихнуть надо.
– Как человек высокий, клянусь тебе: это не слишком далеко.
– Да ты вообще на балконе отсиживаешься! Думал, я не замечаю?
– Я не самый высокий из твоих прихожан.
– Уж повыше среднего. Короче, ты меня понял: пятнадцать рядов.
Зал для прихожан, не поместившихся в главном зале, располагался слева от алтаря. Здесь же проводились почти все мероприятия: утром в будни – развивающие занятия для малышей, а по вечерам – встречи Анонимных алкоголиков. И то и другое было источником дополнительных доходов для «Дома на камне», без которых церковь давно бы загнулась. Ранним субботним утром мужчины изучали здесь Библию (к счастью для Адама, он был еще слишком юн для этих занятий и мог со спокойной совестью их не посещать). Сразу после них сегодня состоялась репетиция юношеского хора. Они ставили мюзикл, которым собирались терзать уши прихожан по случаю Дня труда (Адаму посчастливилось увильнуть и от этого: слух у него отсутствовал настолько, что даже отец не просил его петь). Ну, а дальше Здоровяк Брайан Терн в компании двух помощников должен был подготовить помещения церкви к воскресенью. Но одному из них на днях прооперировали щитовидку, а второй упал с лестницы (видимо, спьяну). В общем, расставлять пятнадцать рядов – каждый состоял из пяти длинных скамеек – пришлось Адаму. Куда столько? Тех, кто не поместится в главном зале, хватит от силы рядов на пять.
– А почему Марти не помогает? – спросил Адам, водружая на место шестнадцатую по счету скамью.
– Я сейчас не готов обсуждать Марти, – буркнул отец, даже не поглядев на него.
– Но помощь в церкви может сойти за епитимию.
Тут уж он удостоился косого взгляда:
– Мы не католики, Адам. Наша церковь – не про наказание, а про прощение.
– Ну, если ты его простил, тогда тем более он должен быть здесь и помогать!
– Я его не простил. – Брайан Терн замер на месте, вцепившись в тележку со сборниками гимнов, которые Адаму предстояло разложить по скамьям. – Видит Бог, я пока его не простил.
Адам при всем желании не смог бы вспомнить, когда отец делал такое лицо из-за проступка Марти. Обычно этого выражения удостаивался Адам, в очередной раз сошедший с пути истинного, точнее, узенькой тропки, которой не разглядел бы даже самый истовый прихожанин «Дома на камне». От удивления у Адама вырвалось:
– Хочешь об этом поговорить?
– Нет, – ответил Здоровяк Брайан Терн, возвращаясь к работе.
Дополнительный зал был только началом. Дальше следовало проверить камеры для онлайн-трансляций, убедиться в исправности аудиосистемы (юношеский хор имел обыкновение не возвращать ее к исходным настройкам после репетиции), а еще – почистить и наполнить свежей водой джакузи за крестом, служившее купелью. Это тоже предстояло сделать Адаму, после чего он мог поехать наконец к Анджеле и помочь ей с пиццами для грядущей «встречи».
Работали в тишине, и Адама это несказанно радовало. Еще больше его радовало, что отец не лез к нему с советами и нотациями, а позволил все сделать самому – не дай бог он учуял бы запах Линуса.
– И давно ты знаешь? – спросил отец, разглядывая два сборника с гимнами и словно не понимая, что с ними делать.
Внутри у Адама все оборвалось.
– Что?
– Про Марти.
Он облегченно выдохнул:
– Сегодня утром. Он меня подкараулил на пробежке.
– Почему тебя? Почему он не рассказал сперва нам?
Адам уже хотел ответить, но до него вовремя дошло, что вопрос риторический. Папа задавал его самому себе, и версия Адама не особо его интересовала. Все же он ответил:
– Может, решил порепетировать признание. Понять, убьют его эти слова или они – всего лишь слова…
– Это не просто слова.
– В конце концов, есть ведь и плюсы! – попытался успокоить его Адам. – Ты скоро станешь дедушкой.
– Мне сорок пять. Я еще даже не начал седеть.
– Начнешь, если Марти не перестанет тебя удивлять.
Отец наконец положил книжки на скамьи.
– Не умничай. Вам, молодым, только бы языком чесать. И погляди, к чему это приводит.
Он развернулся и ушел в свой кабинет: ему еще предстояло написать проповедь. Интересно, какую тему он выберет?
Королева и пленивший ее дух хотят проникнуть в тюрьму.
У такого поступка могут быть последствия, которые фавн, вероятно, не сумеет устранить. Ломать стены и двери труда не составит: он силен, как сотня этих хрупких созданий с беспокойными, суетливыми жизнями. Но грохот и разрушения привлекут любопытных. Фавна увидят очень многие, и вряд ли он совладает с таким количеством умов разом. Создания, столь зависимые от мифов, могут оказаться беззащитны перед потоком пугающих и неопровержимых фактов.
Однако Королева настроена решительно. Она уже приближается к тюрьме по извилистой, огороженной высокими заборами дороге. Здесь могут ездить только машины охранников, и рано или поздно они им встретятся.
– Миледи, умоляю вас, – говорит фавн, не зная, доходят ли его слова до ее ушей. Солнце уже преодолело зенит и начало свой по-летнему долгий спуск к горизонту. Но и летом день не может длиться вечно. Сперва наступят сумерки, а потом солнце сядет за горизонт – и принесет погибель. Фавна утешает лишь то, что он сгинет одним из первых и не увидит самого страшного.
Тут из-за поворота выныривает полицейский автомобиль. Фавн видит потрясенное лицо человека за рулем, который замечает сперва утопленницу в лохмотьях, а затем и огромного фавна, что следует за ней на почтительном расстоянии.
«Началось», – успевает подумать фавн, прежде чем броситься в долгий бой за свою Королеву.
