Времени осталось мало – лишь до наступления сумерек.
В конце дорожки вдоль берега озера началась седьмая миля. До дома оставалась одна – если, конечно, он не решит повернуть налево и накинуть еще четыре. Но в ту сторону ничего не было: только закрытый магазин «7—11», лес и добрая половина лабораторий округа. Впрочем, раньше Адама это не останавливало. В свои лучшие (и худшие) дни он там бегал, но сегодня при всем желании не мог: время поджимало.
Вместо этого он повернул направо, пробежал через парковку и только тут заметил на ней пикап старшего брата – сам брат сидел за рулем.
– Адам! – заорал Марти так, что Адам услышал даже в наушниках.
– Не останавливаюсь! – прокричал он в ответ и, не сбавляя шагу, свернул на старую деревенскую дорогу (без обочин, разумеется, и как это ему до сих пор ни разу не пришлось поваляться в канаве?).
На эту самую дорогу выходил западный забор фермы Анджелы. Самого дома отсюда было не видно, зато неподалеку часто паслась ее лошадка в компании лучшего друга – козла.
– Эй, бро, – сказал бро.
Он медленно катил по дороге рядом с Адамом и ждал, когда тот снимет наушники.
– Я тебе сигналил, когда ты поворачивал к озеру – не слышал, что ли?
– Не-а.
– Прыгай в машину. Надо поговорить.
– Не. И кстати, ты вроде отцу помогал.
– А… ну да. – Брат произнес это с отчетливой заминкой – Адам аж покосился на него от удивления. Но бежать не перестал.
Его золотой брат. Волосы светлые, почти белые, выцветшая на солнце борода тоже кажется белокурой (хотя обычно – рыжеватая), внушительные плечи, очаровательная улыбка, которая могла бы сделать Марти самым популярным молодежным пастором в мире, не будь он самым занудным учителем местной воскресной школы за всю историю ее существования. Если верить слухам, он стал еще и самым занудным будущим проповедником в своей семинарии. Да, да, именно поэтому отец считал старшего сына бездарью.
Многим кажется, что парень с такой внешностью должен по определению уметь работать с публикой – его даже не надо этому учить. Из всех проклятий, что могут выпасть на долю человека, физическая привлекательность – самое приятное и завидное. Но все же это проклятье, как ни крути.
– Мои идеи насчет завтрашней службы он забраковал, – сказал Марти. – Назвал их «баландой для школьников».
– Папа же из Орегона. С чего это он выражается, как зэк из Аппалачии?
– В семинарии это называют «быть ближе к народу».
– Я на финишной прямой, Марти. Мне бы не отвлекаться…
– Залезай. Подвезу.
– Еще раз: нет. – Адам даже не подумал останавливаться. Марти медленно катил рядом, следя за движением на дороге – совершенно, впрочем, пустой (потому-то Адам и выбрал ее для пробежки).
Марти предстоял последний, выпускной год в семинарии, где его учили проповедовать и совершать богослужения – с тем расчетом, что он будет служить в «Доме на камне», а когда-нибудь, возможно, станет главным пастором церкви во втором поколении. Марти до сих пор отчаянно об этом мечтал, хотя окружающие постепенно убеждались в его полной профнепригодности.
– Слушай, бро…
Адам наконец остановился.
– Я тут вообще-то занят! Ты ослеп? Или в семинарии из нормальных людей делают важных индюков, которым плевать на остальных?
– Ого. У тебя все нормально?
– Чего тебе надо?! – Адам краем глаза заметил лошадь Анджелы и ее приятеля, козла. Они жевали травку неподалеку от забора и заинтересованно наблюдали за перепалкой двух братьев.
Марти немного помолчал, не вырубая двигатель.
– Мне было бы гораздо проще, если бы ты сел…
– Марти!..
– Я скоро стану отцом.
Адам заморгал. Лошадь и козел тоже: настолько неуместно и нелепо прозвучала фраза.
– Ты переходишь в католичество?
Марти сперва вытаращил глаза, а потом до него дошло:
– Да нет, я про другое!
Адам подошел поближе к открытому окну пикапа.
– То есть?..
– Да.
– Ну, ни хрена себе!
Марти закрыл глаза:
– Я бы попросил тебя не выражаться.
– Катя залетела?
Марти встречался с Катей – красивой девчонкой родом из Белоруссии и самую малость антисемиткой – чуть ли не с первого курса семинарии. Каким-то чудом ее занесло в тот же сельский христианский институт в Айдахо, где учился Марти (история была невероятно запутанная, что-то про патронат и финансовую поддержку государства). Только она училась на инженера. Марти и Катя оказались двумя самыми красивыми студентами на кампусе – а то и во всем Айдахо, – и ясно было, что рано или поздно они станут парой. Приезжая в гости, Катя привозила с собой весы: взвешивать порции потребляемой пищи. Родители Адама ее боялись.
Брат проглотил ком в горле.
– Нет, не Катя…
– Не… – Адам оперся на дверь машины. – Ох, Марти! Что ты натворил?!
Марти достал из кармана телефон, смахнул пару раз экран и показал брату фотографию: очень красивая (разумеется) чернокожая девушка, примерно одного возраста с Марти, держала в руке голубой пластиковый стаканчик, из каких пьют спиртное на вечеринках (а не на «встречах»). На ней был свитшот с эмблемой того же христианского института, то есть они с Марти учились вместе, но он почему-то никогда о ней не рассказывал.
– Ее зовут Фелис, – с улыбкой сказал он. – Это значит «счастливая».
– А, ну ладно, тогда все о’кей, – невозмутимо ответил Адам. – По гороскопу она кто, говоришь?
Светлые брови Марти завели беседу сами с собой.
– Лев, кажется? А тебе вообще-то заче…
– Марти! Как ты умудрился сделать ей ребенка?! Ты про контрацепцию когда-нибудь слышал? А она?
– Это у нас не приветствуется, – хмуро ответил брат.
– То есть беременность приветствуется?
– Нам не положено вступать в такие связи…
– Погоди минутку. – Сердце Адама качало кровь все медленнее и медленнее, мышцы уже начали наполняться молочной кислотой – восстанавливаться после пробежки. Если в ближайшее время он не побежит, то скоро окончательно остынет и превратится в голема. – Почему ты рассказываешь об этом мне? Выследил меня на пробежке… – Он прищурился. – Ты еще не рассказал маме с папой!
Марти хотя бы хватило порядочности сделать пристыженное лицо:
– Я не мог больше это скрывать! Хотел поделиться с кем-нибудь…
Адам выдохнул:
– И она, конечно, решила оставить ребенка.
– Конечно! Об аборте и речи быть не…
