Я обернулась проверить, где находится то ли мой охранник, то ли моя новая нянька. Молодой воин, которого Каил между делом назвал ви Алеш, сидел в гостиной и, кажется, дремал.
Да, с такой должностью он не перетрудится.
Обернувшись к мачехе, я приготовилась выслушать её рассказ. На лице родной женщины было столько вины и горечи, что впору расплакаться. Потянувшись, я накрыла её ладонь своей, совсем как она недавно. За столько лет поддерживать друг друга стало нашей традицией, а может даже привычкой.
– Я просила его взять тебя с нами, плакала, на коленях умоляла не оставлять северянам, – тихо пробормотала она, – но получила резкий отказ. Что тебе рассказать, моя родная?! Как отъехали подальше, так свернули на просеку какую-то. Телегу остановили. Сразу стало понятно, что к чему. Князя связали: он даже не сопротивлялся, скулил как пёс дворовой, да всё пытался заползти под телегу. Про меня сначала и забыли. Бежать бы мне тогда, но я истуканом замерла. Так страшно было. Они всю повозку перетрясли, всё ценное, что было, в одну кучу сбросили.
Долго делили княжеское добро, а уж потом, как сумки с награбленным к сёдлам своим привязали, и про меня вспомнили. Твари!
Мояла замолчала и опустила глаза. Я знала, что не тронули. Не успели. Но сам факт, что её терзали эти подонки, злил до скрежета зубов.
– Это просто нужно пережить, – шепнула я. – Так ты всегда мне говорила. А теперь мой черёд пришёл. Переступи через это, Мояла, и живи.
Она улыбнулась и, потянувшись через стол, неуклюже обняла.
– Я по первой, когда горе с твоей сестрой и мамой случилось, всё боялась, что ты меня возненавидишь, – тихо призналась она.
– Тебе это было важно? – находясь в её объятьях, я окончательно успокоилась и прикрыла глаза.
– Очень, Амэлла, – пригладив мои волосы, Мояла отстранилась. – Мы никогда не разговаривали об этом. Сначала я не хотела бередить твои раны, а потом и вовсе оставила эту тему.
– Тебе есть что рассказать? – шепнула я. – Давай, хоть сейчас поговорим.
Обойдя стол, мачеха присела на стуле, и взяла мои ладони в свои. Сжав, положила их на подол своего старенького синего платья.
– Мы с твоей мамой были дружны в детстве. Моя старшая сестра Хэя и княжна Амэрисс считались подругами, не разлей вода. Ну, а меня, младшую, часто брали с собой на прогулки или на проказы. Я любила твою маму, как старшую сестру.
Обожала просто. Она учила меня вышивать, ухаживать за растениями, плести корзинки. Все самые счастливые воспоминания моего детства связаны с ней.
Мояла замолчала, тяжело вздохнув, а я, наконец, поняла, что двигало ею все эти годы.
– Ты стала для меня той, что когда-то была для тебя она? – спросила я, уже зная ответ.
– Да, Амэлла, да. – В её глазах стояли слёзы, но женщина, занявшая место моей мамы, улыбалась. – Когда я узнала, что сотворил князь Руско, я была в ужасе. Он взял меня в любовницы силой, как и многих до этого. Амэрисс требовала, чтобы он оставил меня в покое. Это злило твоего отца. Кто же знал, что он избавится от надоевшей семьи. Чтоб его душа горела в муках.
– Ты могла рассказать и раньше, я бы не мучилась в неведенье столько лет, – пролепетала я, смахивая с ресниц непрошенные слёзы.
– Я винила себя, Амэлла. Не знаю, в чём моя вина, но я чувствую её. Твоя мама пыталась защитить меня. Она была старше, умнее и хитрее. Но всё закончилось её смертью. Я чувствую за собой вину. И я так хочу, чтобы ты была счастлива. Ты мне родная, Амэлла, и я люблю тебя также, как любила Амэрисс.
– Мой отец своё получил, – прошипела я.
– Да, этот княжеский выродок так желал сына, что изводил меня своим контролем. А после того, что случилось с тобой, у меня случались истерика за истерикой. Мой малыш так и не смог сделать вдох. А после я сделала свою утробу пустой. Я пила зелья. До сих пор удивляюсь, как этот малыш его обошёл. Знахарка говорит, что, видимо, у меня развивается маг жизни.
Просияв от таких новостей, я завистливо вздохнула.
– Надеюсь, северяне сдержат слово, и наша жизнь станет хоть чуточку лучше, – оптимистично произнесла я.
Мачеха засмеялась, тяжело, но искренне.
– Этот гер Каил, у него такой жуткий взгляд, – Мояла, украдкой взглянула на дверь. – Когда мы прибыли, знаешь, я молчать обо всём хотела. Насилия ведь не было, издевались, но тронуть так и не успели. Этот Риган, он, что сама смерть. Ветром между врагов скользил, я даже не поняла, как он убил. А глаза что сапфиры.
Злобой полыхают. И Амэлла, при нём и оружия-то не было: он им горло повыдёргивал. Мгновение – и поляна усеяна мертвецами. Я в таком шоке была, а он мне всё в глаза заглядывает и шепчет, что всё будет хорошо. Что теперь со мной ничего больше не случится. Я так испугалась. А тут этот твой гер. И с расспросами, что да как. Я позорить себя, пятнать тем фактом, что я где-то в лесу в руках выродков была, не желала. Поползут же слухи. Людям, правда, не нужна, им бы языками почесать. Так вот и думала, смолчу обо всём. И Риган этот вроде не болтлив.
Мояла умолкла и странно на меня посмотрела, словно обдумывала до конца откровенничать, или всё же укрыть что. Мы ведь столько лет под одной крышей, я уже успела выучить каждый её особенный взгляд.
– Говори, матушка, не строй там тайны великие, – подтолкнула я её к дальнейшему рассказу. Она, правда. немного сбивчиво объяснялась, но оно и понятно в её состоянии.
Мояла скупо улыбнулась.
– Внимательная какая? – пробурчала она. – Ну, так слушай, подошёл ко мне гер этот.
Я как-то растерялась, ведь не каждый день такого красавца увидишь. Медовые глазища, улыбка такая, что и древняя старуха румянцем зайдётся и вспомнит, что женщина она. А ямочка на подбородке. В общем, красавец, но как только глянул он мне в глаза, словно колпак с очей сняли. Я солгать не посмела, всё как на духу выложила. Мне так жутко никогда не было. Словно смерти в глаза заглянула. А он всё выспросил да и отошёл, словно ничего и не было. Снова эта мальчишечья улыбка на его устах. Странный он. И такой пугающий.
Я призадумалась. Что-то в словах Моялы было тревожащее. Я вспомнила свою первую реакцию на гера. Меня ведь он тоже испугал. А потом страх словно развеялся. Но так ведь не бывает. Не может столь сильное чувство исчезнуть за столь малый срок без следа.
– Они все странные, – подтвердила я слова мачехи. – И этот онгер Риган тоже.
– А этот, вообще, жуть нечеловеческая, – пискнула Мояла и снова оглянулась на дверь, проверить, не слушает ли нас кто. Но виден был только ви Алеш, дремлющий в глубоком кресле. Молодой воин даже чуть слышно сопел. Его нога странно дёрнулась, будто снится ему что. Волосы молодого человека мгновенно перекрасились в медно рыжий цвет.
– Действительно жуть, – пролепетала я, – и уж точно не человеческая. Хотя они и не скрывают того, что не люди. Гер Каил, когда злится, теряет свой облик и превращается в некое порождение тумана. Я даже прикоснулась к нему, словно дымка, но столь густая… Это словами не передать, – я передёрнула плечами. – Они называют себя Иными. И глядя на это чудо в кресле, – я снова бросила взгляд на безликого, – охотно верится, что непростые люди это.
