Ставлю лайки на фотках знакомых. Вот Настя, подружка с севера, с парнем в обнимку возле озера. Серый из универа на слёте бардов. Захожу в сторис послушать его песню, а потом автоматически перепрыгивает на сторис моей одногруппницы Милы. Девчонка она видная, любительница «выбиться в люди», как сама говорит. Хорошо, что я наушники надела, потому что её запись взрывается громкой клубной музыкой, а на экране яркой неоновой надписью мелькает хэштег #бомонд_сегодня_гуляет.
«Всем привет, — Мила переводит камеру на своё лицо. — Прямой репортаж из ВИП-зоны «Ампера».
Она строит накрашенные яркой помадой губы, посылая воздушный поцелуй. Пятнадцать секунд сторис заканчиваются и начинаются следующие. Громкая музыка, шум, крики, неоновые вспышки — клубная ночь в разгаре. И тут в приглушённом свете камера выхватывает знакомое лицо. В груди тупо бьёт набат, когда я понимаю, что это Ларинцев. Но то, в каком он виде, меня поражает. Не знаю, почему, это не должно удивлять, но тем не менее, мне становится жутко неприятно. Он явно пьян или под чем-то ещё. Смеётся, запрокинув голову, раздет до джинсов, которые сползли неприлично низко, являя всем резинку боксеров с логотипом марки. Он танцует между двух девушек, которые тесно льнут к нему, неприлично качая бёдрами. Та, что спереди, проводит пальцами по его обнажённой груди, испещрённой разноцветными световыми бликами колорченжеров. Максим вдруг переводит шальной взгляд прямо в сторону снимающей его Милы и, ухмыляясь, выбрасывает средний палец.
Всё это настолько пошло и отвратно, что я блокирую телефон и отбрасываю на покрывало. Руки подрагивают, пальцы становятся влажными. Такое ощущение, что меня лицом сейчас окунули в грязь.
Закусываю сухие губы, вспоминая утренний недопоцелуй. Совсем не нежный. Словно печать, не терпящая споров и сомнений.
А разве ты ожидала иного, Нина? Разве не видела, что из себя представляет этот мажор? Вся эта забота лишь забавная игра для него. А для тебя?
Закрываю глаза, вдавив затылок в подушку, терзаемая внутренним голосом. Глаза против воли начинает щипать. Глупая. Глупая и наивная. Да, к сегодняшнему утреннему разговору я была не готова, должна была обдумать ситуацию, поразмыслить. Но над чем тут думать? Я ему не ровня. Мне такое не нужно. Не хочу даже позволить мысли о Максиме в каком-то ином ключе, кроме как о временном танцевальном партнёре, пустить в меня корни. Но тогда почему мне сейчас так неприятно? Будто эти ядовитые корни уже проникли внутрь и пустили свой смертельный яд.
Утром горло уже болит меньше. Мёд, что купила мама, и правда оказался целебным. Но внутри меня скребётся не только физический дискомфорт, в груди печёт ещё и по другой причине. Смотрю на свой телефон с неприятием. Глупо, конечно, аппарат совершенно ни при чём.
Решительно отбрасываю одеяло и встаю с кровати. Мне не стоит думать обо всём этом. Ничего не было, а значит, и расстраиваться не из-за чего. Лучше заняться важными делами. Нельзя отстать по учёбе, да и проведать мамину тётю нужно, пока в городе, а то она обижается, что я совсем забыла о ней.
Мама на кухне уже готовит что-то вкусное. Я обнимаю её из-за спины и втягиваю носом приятный аромат сырников.
— К мёду решила тебе приготовить. Давай, иди умывайся и к столу, а я уже убегаю на работу.
Я принимаю душ, провожаю маму на работу, вкусно завтракаю, когда как раз ребята присылают задания по первой паре. Сажусь заниматься, стараясь глубоко погрузиться в дебри социометрики Джоржа Морена.
К маминой тёте сходить не получается, потому что она, оказывается, буквально пару дней как уехала в санаторий. Поэтому я провожу дома весь день. Грею ужин к маминому приходу. Она заботится обо мне, и мне тоже хочется сделать ей приятно.
Вечером мы ужинаем и болтаем о разном. Мама рассказывает о своей новой работе, расспрашивает меня о будущей практике и вообще о впечатлениях учёбы в главном университете Кубани. Когда мы уже допиваем чай, в дверь раздаётся звонок.
— Ты кого-то ждёшь? — спрашиваю её удивлённо.
— Да нет. А ты?
— Нет.
Друзей в городке у меня не осталось, Юлька в большом городе, так что это точно не ко мне.
Мама проходит в коридор, а я остаюсь на кухне и складываю посуду в мойку. Может, кто из соседей за чем-то зашёл. И через минуту мама окликает меня:
— Нина, к тебе пришли.
Я удивляюсь и, быстро отерев влажные руки о полотенце, выбегаю в прихожую. И шокировано застываю. У меня в коридоре, в идеально сидящем классическом костюме и с букетом цветов стоит Максим Ларинцев.
— Привет, малыш.
Он ослепительно улыбается, отдаёт букет моей матери и делает шаг ко мне. Я настолько удивлена, что даже не реагирую, когда его губы мягко прикасаются к моей щеке, а обоняние обволакивает запах мужского парфюма.
Глава 30
Я смотрю на него во все глаза, силясь понять, что за игру он затеял. Перед глазами проносятся кадры из вчерашнего сторис Милы: шальной взгляд, подёрнутый алкоголем, дорожка тёмных волос, уходящая в неприлично сползшие джинсы, пошлая улыбка, даже оскал, грубый фак прямо на камеру. И вот меньше чем через сутки, он тут — ухоженный, причёсанный и до зубовного скрежета учтивый. За двести километров от города, в моём городишке, в моей квартире. Какого чёрта?
Кожей чувствую мамин внимательный взгляд, но смотрю на Ларинцева в ожидании ответов.
— Мы сегодня собирались на приём, устроенный моим отцом в честь открытия новых филиалов в Ростовской и Волгоградской областях. Вы же не против? — он обращается к моей маме, даже не глядя на меня.
Вот как. На приём.
Неужели не понимает, как пафосно это звучит здесь — в нашей скромной малогабаритной трёшке маленького загибающегося городка. Я абсолютно не стесняюсь, это моя жизнь, и она меня устраивает. Просто Ларинцев сюда со своими «приём», «филиал», «открытие» совсем не вписывается.
Но при маме не хочется вступать в конфронтацию, потому что у неё это вызовет кучу ненужных вопросов и беспочвенных переживаний. Это ни к чему.
— Извини, Максим, — говорю ровным голосом и даже слегка покашливаю. — Я что-то приболела, горло першит.
— Ну ты говорила, тебе вроде бы полегче…
Спасибо, мама.
Она переводит взгляд с меня на Максима и обратно. Смотрит внимательно. А потом у неё звонит телефон откуда-то из спальни.
— Извините, нужно ответить, — мама уходит.
— Это что за цирк? — тихо шиплю, сердито уставившись на Ларинцева. — Что ты тут забыл, Максим?
— Ты не очень гостеприимна, Пёрышко, — он делано-удивлённо приподнимает брови. — Ты же обещала пойти со мной, забыла?
Вообще-то я не обещала. И как бы вчера мы не очень расстались.
— Я никуда не поеду, ясно. И вообще, тебе пора. Зря только ехал так далеко.
Возвращается мама и застаёт нас сверлящих друг друга взглядами. Как же неудобно перед ней. Подстава.
