Интересно, докрасили ребята скамейки? Много ли времени прошло? Но и в окно поглядеть некогда. Что-нибудь одно — или в окна глазеть, или дело делать.
Хорошая, между прочим, работа — дверь мыть. Нисколько не хуже никакой другой. Была дверь грязная, а стала чистая. Вот это дверь так дверь!
Серёжа протирает её с обеих сторон чистой сухой тряпкой, хотя она и так хороша. Ну до чего хороша!
Вдруг появляется Коля Ежов:
— Вот это дверь! Дайте пройти, мне в класс надо.
Нина Грохотова вдруг как заверещит:
— Ещё чего! Мы моем, а он ходит! Нашу дверь руками своими хватает! Иди отсюда, а то тряпкой!
Коля попятился, потом говорит:
— Привет. Что же мне теперь, через окно, что ли, влезать? Так ведь третий этаж всё-таки. Подумай своей головой, Грохотова.
Серёжа молчит, полощет в ведре тряпки. Нина повернула к Серёже разгоревшееся лицо:
— Серый! Ты чего молчишь? Каждый будет чистую дверь грязными руками хватать. А ты молчишь.
— Да не грязные они, я вымыл, — Коля Ежов показывает мытые ладони.
— Не пущу! — загораживает дверь Нина Грохотова.
«Чего она бушует?» — удивляется Серёжа. Наверное, так часто бывает: что-нибудь одно — или работать или скандалить. Он в спор не ввязывается, идёт выливать воду. Закончена работа, настоящий работник усталой походкой шагает по коридору — так думал о себе Серёжа. И было ему приятно так думать.
— Стоп! Куда? — вдруг прыгнул к нему Коля Ежов. — Не смей ходить! Ишь, Серый! Мы коридор мыли, мыли. А он — ходить! Топтать! Не пущу! Нечего пачкать наш чистый пол!
Серёжа не узнаёт Колю Ежова. Самый смирный, самый тихий — во разбушевался. Растерянно ставит Серёжа ведро.
— Нечего ваше грязное ведро на наш чистый пол ставить! Убирай, сию минуту! И не ходи по коридору!
Серёжа с интересом спрашивает:
— Что же мне теперь, летать, что ли?
— А как хочешь! Меня не касается! И ты, Грохотова, не пройдёшь! Дверь, пускай, ваша. А пол — наш. Вот так!
Коля Ежов кажется Серёже на себя непохожим. Что с ним делать? Пока Серёжа принимал решение, пришёл Денис. Он сразу разобрался, что происходит, и включился:
— А двор кто убирал? Ага! Мы мели и чистили! По двору никому не ходить! Ни тебе, ни тебе! — серьёзно кричит, но вдруг прыснул: — Во дают! Смех один!
У Дениса есть чувство юмора. За это Серёжа его ещё больше уважает, Дениса. И у Серёжи есть чувство юмора, только иногда оно сильно развито, а иногда слабее. И тогда до Серёжи не сразу доходит, что смешно, а что не смешно. Но сейчас дошло — ведь и правда смешно. И Серёжа стал хохотать вместе с Денисом. А за ними Коля Ежов. И Нина Грохотова наконец засмеялась и от двери отошла.
Тут другие подбежали, каждый стал кричать своё.
— На доске не пишите никто! Я её вытирала! — Это Катя Звездочётова.
— В окно не смотрите! Мы его в субботу с Башмаковой мыли! — Это Кира Сухиничева.
Весёлый тарарам.
Пришла со двора Мария Юрьевна, она была в косынке и казалась очень молодой.
— Устали? А дверь-то просто новенькая. Ну какие молодцы Нина с Серёжей. Вот сразу видно — умеют люди работать. И пол в коридоре прекрасно вымыт. И двор чисто убран. Приятно? Приятно. Теперь все по домам.
Серёже хотелось сказать, что Нина Грохотова больше стояла и смотрела, а он один так хорошо поработал. Пусть все знают, и Мария Юрьевна пускай знает. Всё должно быть по-честному. Возьмёт и скажет. Но не сказал. И сам не знает почему. Наверное, так: или работать или ябедничать.
Они все вместе шли через двор. Чистые, подметённые дорожки. Празднично блестит зелёная скамейка, и на ней приколота бумажка: «Осторожно! Окрашено!»
Предательство
Если на качелях раскачаться очень сильно, долетишь до самой перекладины. Руслан раскачался и долетел.
Конечно, это не такая уж огромная высота. Но ведь высота высоты часто зависит от настроения.
Настроение у Руслана прекрасное. Вот он летит вперёд, и волосы разлетаются от ветра. Вот он летит назад, и куртка прилипает к спине — это ветер-ураган дует с другой стороны. Так бывает только тогда, когда качаешься на качелях. До чего хорошо качаться на качелях. Только жалко, что заболела Женя Соловьёва. Без Жени качаться, конечно, хуже. Потому что она тоже любит качели. И сейчас она стояла бы рядом и говорила: «Ну, Руслан, Русланище! Пусти теперь меня. Что ты всё один занимаешь качели?»
Сегодня Жени нет, и без неё, ясное дело — не так уж интересно. Почему это? Когда рядом стоит человек и ждёт, пока ты ему уступишь, и просит, и мечтает — удовольствие раз в сто больше. А так — что ж? Полетал-полетал вперёд-назад, ну и хватит. Что же он, как дурачок, всё качается и качается. Уже и в голове всё закачалось. Одно и то же надоедает. А все-то где?
Да вон они — по двору разбежались.
Когда продлёнка вот так разлетится в разные стороны, кажется, что ребят очень много — человек сто. Потому что они перебегают с места на место, мелькают. Один только Денис способен оказаться сразу в двух или в трёх местах. А он не один такой шустрый, Денис.
Алёша Зайчихин под яблоней усыпляет Серёжу. А девчонки стоят вокруг, смотрят. Интересно им, как человек уснёт и грохнется на землю. Зайчихин, как всегда, тычет большим пальцем Серёже в пузо. Серёжа даже куртку задрал, чтобы гипнотизёру было удобнее.
— Спи, спи, — завывает Зайчихин. — Ты уже спишь, спишь.
Серёжа медленно качнулся и начал валиться на дорожку. Сейчас упадёт, вот сейчас! В последний момент Серёжа, правда, согнул ноги и не упал, а сел на землю. И сидел, свесив голову, — спал. А девчонки повизгивали вокруг.
— Спит, ну просто спит! — восхищалась Нина Грохотова.
— А вдруг он простудится? Земля холодная, — говорила Люда Обручева. — Зайчихин, а Зайчихин?
— Не простужусь. Я закалённый, — сквозь сон вдруг сказал Серёжа и продолжал спать.
— Он закалённый, — авторитетно подтвердил гипнотизёр Зайчихин. — С незакалённым я бы не стал связываться. У Серого нервные центры очень крепкие. Потому что у него центральная нервная система работает нормально.
Потом все стали расходиться — какой интерес долго смотреть на человека, который всё спит да спит? Когда девочки убежали, Алёша Зайчихин разбудил Серого, и Серый пошёл в тот конец двора, где Денис учился стоять на голове.
Руслан не верит, что Денис научится, — у него терпения мало, у Дениса.
А вон сидит на карусели Катя Звездочётова. Она сидит подобрав под себя ноги, а Сима и Мальвина её кружат. Бегают, бегают по кругу. Катя кричит:
