– И не надо на меня так смотреть, Константин Семенович! – буркнул боец. – Мне плевать на атамана и на вас тоже, если ему плевать на своих братьев. Ясно?
– Э-э-э… Вот сейчас, Денис, ты верное слово сказал! Братья! Молодец! Одобряю, хвалю и поддерживаю! И присоединяюсь к твоим претензиям! И возмущаюсь вместе с тобой! – Спасс для убедительности энергично закивал, когда Гвоздь хмуро и недоверчиво глянул на бывшего майора. – Я тоже не согласен с ним! Нельзя унижать своих братьев! Одно ведь дело делаем! Для него ведь стараемся, а он… из-за каких-то пришлых наказывает своих. Близких. Братьев! Это точно! Точно говоришь, Денис!..
Гвоздев еще сильнее сдвинул брови и вдруг резко крутанул руль, отчего Спасса мотнуло и ударило о дверь. Снаружи послышались приглушенные звуки, скорее всего, отборный мат, и Орешкин застучал кулаком по кабине:
– Вы там совсем с ума посходили, идиоты?
– Ты мне не юли, Константин Семенович, – буркнул Гвоздь. – Не надо за мной слова повторять. Я же отлично вижу, что ты и сам нашим атаманом недоволен. Ваши пламенные споры нет-нет, да и за пределы стен вокзала просачиваются. Ты говори, что хочешь, пока мы в Ярославль не приехали, – Денис кивнул в сторону вьюги за окном «Тойоты». – Меньше часа – и будем на месте. Ну? Есть чего сказать-то?
– Э-э-э… – Спасский в очередной раз удивился сообразительности Гвоздя и вдруг махнул рукой. Действительно, лучше поведать Денису все, а если будет противиться – то и пристрелить недолго. «ПМ»-то наготове!
– Не ожидал, Денис… – начал Константин, но Гвоздь вновь перебил.
– Чего не ожидал-то? А? Что в этой дыре встретишь умного человека? – Спасский пожал плечами. – Так среди головорезов выжить легче. Разве нет? Мне восемнадцать было, когда вся эта радиоактивная хрень накрыла мир. Я окончил МГУ по специальности… А! Да не важно! Я в Ярославль к девушке ехал! Познакомились в Сети и решили встретиться! Встретились, черт возьми! Вместо девушки срань эта вокруг! Девушки нет, а я… А я живой и, надеюсь, еще поживу. Но если атаман будет каждого провинившегося брата под каток своего гнева кидать, то сомневаюсь в долгой жизни что-то. Не! Уйду! Старый атаман стал! Старый, жадный и глупый! И людьми, за чей счет кормится, не дорожит! Уйду, и все!
– Стой! – махнул рукой Спасский, и Денис послушно нажал на тормоз. «Тойоту» закидало по скользкой дороге, даже цепи на покрышках не помогли, а потом вдруг машина резко остановилась, найдя сцепление с дорогой. Сзади через крышу автомобиля перелетел Семен, упал на капот и скатился на заснеженный асфальт. Его отборный мат, должно быть, слышала вся округа. Когда Орешкин встал, то лицо его было перекошено злобой и украшено алой от крови ссадиной. У солнцезащитных очков сломалась дужка. Но Спасс молча указал ему наверх, и Орешкин покорно полез в кузов, а майор тихо сказал Денису: – Я не это имел в виду. Трогай потихоньку.
«Тойота» вновь поехала, а Спасский заговорил тихо и вкрадчиво:
– Стой – в смысле, не уходи пока из ордена. Не надо. Я, как видишь, тоже во многом не согласен с нашим дорогим атаманом. Но что я сделаю один? Мне, как и тебе, придется уйти, но… Но что, если нас будет больше?
– Больше? – переспросил Денис. Разговор явно начал интересовать его.
– Ну, если нас, таких, как ты и я, несогласных, окажется больше?
– Трое?
– Больше, – бывший майор отрицательно покачал головой.
– Четверо?
– Много больше, Денис! Как минимум половина!
– А-а-а… Ну, тогда мы сможем сказать Арушукову, что не согласны с ним! Пойдем и скажем!..
– Стой, Денис, стой! Я сейчас не об этом. – Гвоздь замолчал. Теперь он проявлял больше интереса, чем раньше. – Чтобы пойти и сказать, нам надо знать, что таких, как мы с тобой, много. Понимаешь? – Тот кивнул. – Вот в этом мне и нужна твоя помощь! Понимаешь? – Боец опять кивнул.
– Что надо от меня? – спросил он.
– Да ничего особенного, – махнул рукой Константин. – Ничего страшного. Просто между делом поговорить с мужиками и выяснить, одобряют ли они действия атамана или нет.
– И все? – удивился Гвоздь.
– Ну, еще – помогать мне, если понадобится твоя помощь, – видя, что Денис нахмурился, Спасс добавил: – Ничего неправильного и запретного! Все ради братьев, Гвоздь! Просто тем мужикам, что верят атаману, я не могу верить. Они же все ему сольют! Понимаешь?
– Это точно, – кивнул Денис.
– Ну как? Договорились? – вновь спросил Константин. – Могу я рассчитывать на твою помощь? А? Все ради братьев.
– Это да. Это можно, – наконец согласился Гвоздь. – Ради братьев – все что угодно!
А Спасский вновь смотрел за стекло, туда, где падал обильный снег, и улыбался: шахматная фигура встала именно на то место, куда ему и надо.
– А знаешь, – Спасс очень тихо вернул на место курок своего «ПМ». Хорошо, что он не ошибся в Гвоздеве. Может, тот когда-то давно и был умным, но прошло уже двадцать лет после обучения в МГУ. Время, проведенное в обществе подонков, безжалостно даже к умным парням. Постепенно начинаешь думать, как все вокруг. Простыми категориями – еда, секс, сон, основные потребности… Говоришь, как они, – все чаще матом, да попроще, чтобы не выделяться. А потом, опять же как они, почти перестаешь думать. – Знаешь, у меня есть история о братьях, – заявил Константин Семенович. – Хочешь послушать, пока едем?
– Правда? – удивился Денис. Раньше ему и дела не было до какого-то странного пришлого майора. А теперь вдруг подумалось: ведь человеку уже к пятидесяти, почти восемнадцать лет после катастрофы он где-то шатался, и что-то с ним происходило до того, как он «нарисовался» в Ярославле. У него должна быть своя история, ведь не может человек появиться ниоткуда, верно? И Денис кивнул: – Хочу!
Глава 6. Гнилое место
– Свято-Успенский собор во Владимире, – начал рассказывать мужчина, – был тем местом, о котором говорят: прекраснейший памятник, венец белокаменного зодчества двенадцатого века! «И издалека ты увидишь белоснежный храм на горе, и станет он тебе путеводной ниткой, и приведет в хоромы божие, отмеченные печатью тишины и безопасности, и сможешь укрыться там на веки вечные, путник!» Константин долго шел к этому храму, почти уверовал в сказку, рассказанную добрым бурятом, которого однажды встретил по пути, пытал и убил за информацию об этом чудном месте. Спасс сильно утвердился в вере, когда собор, да и весь храмовый комплекс во Владимире оказался населен людьми. Людьми, приютившими бедного майора Спасского, который потерял жену и дочерей и смертельно обозлился на Бога, но все еще не терял надежду с помощью этого чудесного места спасти свою семью…
Но рассказ не об этом.
Больше полугода Константин смиренно жил в монашеской обители, ел хлеб, выращенный на крутых склонах Владимирского холма, пил воду из кристально чистых подводных источников, вкушал сочное мясо неведомых зверей, происхождение которых монахи отказались выдать. Спасский восстанавливался. Из тощего дистрофика он превратился в стокилограммового бугая, наверстав вес, потерянный в изнурительном путешествии из Сибири.
