Я попыталась завести разговор с Каримэ, но тут же вмешалась вторая женщина. Она сердито прервала меня и на своем языке стала выговаривать что-то. Понять бы еще что. А потом и вовсе вышла из дома, громко хлопнув дверью. Я попыталась шагнуть следом, но Каримэ неожиданно преградила мне дорогу.
— Наимэ.
И руками показала на циновку. И что это значит? Я покачала головой и протянула руку, демонстрируя ей обручальное кольцо:
— Видишь? Я замужем и мой муж меня ищет. Мне нужно домой.
Но Каримэ от двери не отошла. Покачала головой и повторила:
— Наимэ.
Ну какое наимэ? Что это такое? Я подошла к окну. Единственное, что смогла разглядеть — это высокая гора в отдалении, настолько высокая, что верхушку в окно не разглядеть. А под самим же окном был загон для птиц. В пыли и мелком мусоре копались куры. Ну и что это за место такое? Куда меня привезла Лэйла? Зачем я этим людям?
Тут вернулась вторая женщина и сердито что-то проговорила. Каримэ заохала и торопливо поправила на своей голове платок, из-под которого и так не выбивалось ни пряди. Потом повернулась ко мне:
— Илианэ… — замешкалась, указала на свою соседку и произнесла:
— Филани.
Ага, вторую значит, зовут Филани. Ну и что мне делась с этим знанием?
Каримэ взяла меня за руку, подвела к недовольной Филани и показала на дверь.
— Филани тавэ Илианэ.
Филани проводит меня? Неужели покажет дорогу в Аллиор? Я согласно кивнула. Филани смерила меня таким взглядом, словно сомневалась, стоит ли мне в таком виде показываться людям на глаза. Я хоть и была в платье из салона Салошей, но платок не носила. Может тут в селении без платка нельзя?
За порогом я увидела, действительно, какое-то селение. Странное. Все дома и хозяйственные постройки располагались так, что образовывали почти замкнутый круг. Довольно просторный. Но за стенами домов высилась еще одна каменная стена. По дороге в Аллиор нам не разу не встречались вот такие поселения. От кого должна защищать стена этих людей?
Филани шла впереди и постоянно косилась на меня, проверяя, иду ли я следом. В этом замкнутом пространстве я заметила только женщин. Разных возрастов. Совсем юных не было. Все, кто в этот час находился снаружи, провожали меня взглядом и гробовым молчанием. Никто не шушукался, не показывал пальцем. Но в этом молчании мне чудилось что-то страшное, неотвратимое.
Мы подошли к одному из домов. Но внутрь не вошли, остановились чуть поодаль напротив дверей. Спустя некоторое время из дома вышла совсем седая женщина, в черном платье и платке. Несмотря на почтенный возраст, её спина оставалось прямой, и походка была уверенной. Филани тут же отступила от меня в сторону, словно демонстрируя, что она тут вообще не при чем.
Старуха окинула меня хмурым взглядом и задержалась на моих волосах. Да, выглядела моя прическа сейчас не лучшим образом. Но думаю, что старуху, как и остальных, привлек цвет волос. После разглядывания, старуха в черном довольно улыбнулась, словно то, что она увидела, пришлось ей по душе. Потом обратила внимание на Филани и что-то коротко ей приказала. Та убежала в соседний дом и, минуту спустя, вышла оттуда, ведя под руку древнюю старушку, которая опиралась второй рукой на палку.
Едва старушка с Филани подошли, как женщина в черном что-то громко и торжественно провозгласила на все поселение. Так как слов я не понимала, то удивилась только мощи голоса. Но мрачное предчувствие скреблось, напоминая, что отсюда нужно выбираться. Эти женщины, кем бы они не были, настроены против меня.
Когда старуха в черном замолчала, она повернулась к бабуле с палкой и кивнула ей. Та, приблизившись ко мне с помощью Филани, заговорила. Медленно, словно вспоминая давно забытые слова, она произнесла на общеимперском:
— Тебе выпала честь, иноземка. Ты станешь подношением для Великой Маохи. В сокровенный час тебя принесут в жертву.
Глава 39
Услышанное никак не укладывалось в голове. Мне казалось, что это просто дурной сон, кошмар и нужно только проснуться. Но не получалось. Как такое могло произойти со мной? И вообще, как такая дикость — человеческое жертвоприношение, может существовать в наше время? Эти женщины, живущие за каменной стеной, вдали от людей — у них что, какой-то другой взгляд на жизнь?
Следом за Филани я вернулась в дом Каримэ, но по дороге пыталась оглядеться, чтобы найти хоть намек на возможность побега. И увиденное не обрадовало. В промежутках между домами виднелась высокая каменная стены, выше моего роста. Даже если предположить, что я доберусь до нее, дальше что? Как перебраться? Вряд ли мне дадут возможность хорошо исследовать стену, чтобы отыскать удобные для побега выбоины в камнях.
А стоило мне вернуться в дом, как Филани уселась возле порога, словно сторожевой пёс. А мне с ней не справиться, видно, что физически она гораздо сильнее меня. Да и не мудрено: мужчин здесь нет, всю работу женщинам приходится делать самим. Выходит, самой мне не управиться. Только и помочь никто желанием не горит. Лишь Каримэ иногда бросает на меня жалостливые взгляды и вздыхает.
Взглянув в окно, заметила, что солнце высоко и тут меня настиг вопрос: а, сколько вообще времени прошло с момента моего похищения? Лэйла появилась незадолго до обеда по моим ощущениям, но сейчас положение солнца указывает на полдень. Но это не может быть один и тот же день. Пока я тут приходила в себя, пока меня вывели наружу, чтобы выслушать бред про жертвоприношение — тоже время прошло. А ведь Лэйле нужно было еще и добраться сюда, на это тоже нужно время… Выходит, что без памяти я провалялась довольно долго. Что же за гадость вколола мне родственница Райлина, чтоб ей космы все повыдергали.
Если мои предположения верны и меня похитили вчера днем, то прошли примерно сутки. Райлин… Он вернулся, обнаружил, что меня нет… даже если он тут же отправился на поиски, он не знает где искать. И Кэрил не знает. Да и ночью много ли толку от поисков? А если эта дрянь доберется до Райлина раньше?
Хотелось кричать от отчаяния, но остатки гордости не позволяли потерять лицо в этом диком месте. Наверное, просто разум не мог принять происходящее, отказывался верить. Я решила ни о чем не думать. Не вспоминать о маме, Райлине и о самой прекрасной ночи в моей жизни. Просто тупо смотрела в стену.
Каримэ осторожно коснулась моего плеча, но я вся была словно сжатая пружина. Вздрогнула от её прикосновения. Оказалось, что женщина принесла мне какое-то питье в широкой чашке. Я с подозрением принюхалась: запах травяной, но слишком резкий. Я отвела руку Каримэ с чашкой и помотала головой. Женщина настойчиво опять поднесла чашку. Да что такое? Не хочу я ничего!
— Нет, убери, — я оттолкнула руку Каримэ, раз по-хорошему она не понимает. Та вздохнула и попыталась мне что-то показать жестами. Но я не могла понять её странные ужимки. Тогда она взяла деревянную ложку и, зажав её в руке, наподобие ножа, резко поднесла её к своей груди. И тут же согнулась, якобы от сильной боли, даже рот открыла, изображая предсмертный хрип. И что бы это значило? Но тут Каримэ продолжила свою пантомиму. Она с улыбкой поднесла чашку к своим губам и изобразила, что выпивает её. Потом повторила жест с ложкой. Но теперь она не согнулась, будто от боли, а продолжила улыбаться. И что же это значит? Ага… То есть, если я выпью этот резко пахнущий отвар, то когда меня зарежут как барашка, я не почувствую боли и умру с улыбкой на лице? Вот уж такой радости я этим дикарям не доставлю. Честь мне выпала! Быть зарезанной во имя неведомой Маохи, которую, я знать не знаю, и знать не желаю. Если они наивно надеются, что я покорно дам себя убить — ошибаются. Им придется связать меня.
