— Ну лишили, и что? Думаешь, сильно расстроился? Я бы все равно убил тех подонков, — горько усмехнулся я.
— Еще не все. В общем, одновременно с этим тебя представили к награде за проявленную смелость при раскрытии дела «Алого бутона», а к награде прилагается немалая сумма, — хитро прищурился Макс. — Кстати, Леона Варлава уже переведена из лазарета в камеру, на днях состоится суд. И она согласилась давать показания.
— Ей все равно грозит максимальный срок заключения. И я сомневаюсь, что все ее слова будут правдивыми. Скорее всего, эта стерва собирается кого-то потянуть за собой, — отозвался я и встал на ноги. — Макс, а ты ничего не хочешь мне рассказать о Марчелло Моретти? — поднял я бровь. — Чистосердечное признание может смягчить твою участь.
— Ты это о чем? — тут же насторожился Шепард, плавно вжимаясь в спинку стула от моего пристального взгляда.
— О том, что ты все это время знал, что Моретти — мой родной отец! — выплюнул я, приближаясь к начальнику и слегка при этом прихрамывая.
Пока прохлаждался в госпитале, я много думал о том, что связывало меня и Марчелло. Могло ли что-то измениться, если бы я узнал правду раньше? Например, в юности. Возможно, я стал бы таким же, как отец — членом мафиозной группировки, пошел бы по преступной дорожке.
Я не мог полностью винить Моретти в том, что он пытал агента под прикрытием — крысу в их обществе. На его месте я сделал бы то же самое. Я даже злился на себя, что раньше обо всем не догадался. А потом было слишком поздно что-либо менять. В душе насчет этого царил полный раздрай, и я находился в замешательстве, будто что-то грызло изнутри.
— Майкл, как ты догадался? — поднялся Шепард, обходя меня стороной. Понимал, что стоит опасаться моего гнева. — Мы действительно узнали это случайно: один из наших подкинул мысль проверить, откуда сходство. Мы и сами не ожидали, что результат экспертизы будет положительным. А дальше не я решал, мне приказали молчать.
— Блять, тебе повезло, что я сегодня не в той форме, а мы в больнице. Иначе не посмотрел бы на твое звание полковника и субординацию и въебал бы так, чтобы всю жизнь помнил, — вырвалось у меня.
— Действуй, если тебе от этого полегчает, только ничего ведь уже не изменится, — повысил тон Шепард и остановился напротив.
Я поднял руку, раздумывая. И почему-то вдруг понял, что Макс прав. Нет никакой разницы, что случилось бы, если бы я выяснил все раньше, потому что Марчелло к тому времени был уже мертв. Я просто махнул рукой и отвернулся. Грудная клетка снова сжалась от неприятных мыслей.
— Макс, найди мне адрес той девушки, что была в Македонии, Марины Сайберт. — попросил я после минутной паузы. — Меня послезавтра выписывают.
— Собираешься лететь в Россию? — вдруг улыбнулся Шепард.
— Разве это запрещено нашим Уставом?
— Нет, не запрещено. Может, тебе и отпуск дополнительный подписать?
— А ты меня, смотрю, решил умаслить. У меня еще месяц больничного, так что отпуск подпишешь после. Ты знаешь, я слегка устал от всей этой суматохи.
Когда Шепард ушел, я снова размечтался о том, как встречусь со своей любимой девочкой. Интересно, ждет ли она меня, или ее поглотили домашние заботы и новые проблемы? Оправилась ли от моральной травмы?
Я планировал прилететь к ней в канун Рождества. Но обстоятельства сложились иначе.
За день до моей выписки мне вдруг позвонил из Лондона адвокат Аманды Харрис и сообщил, что она при смерти. Бабушка слегла уже пару недель назад и больше не поднималась, с каждым днем ей становилось все хуже. И она просила передать, что хочет меня видеть. Я не мог не выполнить ее просьбу, хоть и сильно удивился решению Аманды помириться.
Кстати, те деньги, что я брал в «Gold Standard Credit Bank», я вернул, хоть и попал на незначительную выплату по процентам. Все это уже мелочи в сравнении с тем, что могло случиться. Но вышло так, что встреча в банке в тот холодный день сыграла в моей жизни совсем другую роль...
Как только с меня сняли гипс и выдали рекомендации, я заехал переодеться и сразу отправился в аэропорт. Я заранее зарезервировал билет до Хитроу.
Несмотря на то, что на календаре было двадцать четвертое декабря, погода здесь совсем не напоминала зимнюю. Моросил холодный дождь, а небо затянуло плотным слоем серых облаков. Все, кто выходил из здания, раскрывали зонты, торопясь к парковке. Я прошелся мимо ряда такси — черных и сине-бело-красных, в тон флага Британии. Нашел свободную машину и продиктовал водителю адрес. Нам предстояло два часа дороги — и то, если не попадем в пробку.
Но в канун Рождества, увы, без пробок никак не обойтись.
Я добрался до имения только к вечеру, около шести часов. Меня встретила сиделка бабушки — та самая, с которой я говорил по телефону. Она быстро спросила, как я долетел, и сказала, что Аманда пока спит, предложив чай. Я прошелся по дому, который вызывал массу воспоминаний. Сколько же лет я всего этого не видел, скитаясь по разным странам и континентам! Даже не думал, что сюда меня приведут такие, не слишком приятные обстоятельства.
Как только бабушка проснулась, я сразу же прошел в ее комнату.
Она лежала на высокой постели бледная, с впавшими глазницами, кожа напоминала пергаментную бумагу. Я присел рядом на стул и сжал рукой ее тонкие пальцы.
— Это я, Майкл. Я прилетел, как ты и просила.
— Майкл! — Она открыла глаза и повернула голову, внимательно рассматривая меня. — Как же ты изменился. Совсем большой стал, мальчик.
Я промолчал, конечно, что давно уже не мальчик, а взрослый самодостаточный мужчина. Но в ее глазах я так и оставался тем сорванцом, что вечно все портил.
— Ты хотела поговорить? — тихо спросил я, проглотив возникший в горле комок.
— Хотела попросить прощения за то, что столько лет не общалась с тобой, запрещала звонить и приезжать. Я была уверена, что ты пошел по стопам отца, поэтому не могла переступить через собственные принципы. А потом мне позвонил господин Келлер и рассказал правду, сообщил о том, что недавно ты провел опасную операцию и спас много людей. И знаешь, я поняла, как ошибалась. Я горжусь тобой, Майки.
— Ты не виновата. Я сам ничего не говорил, можно было подумать, что угодно, — тихо сказал я, сильнее сжав руку бабушки. — Ты ведь знала, кто мой отец, правда?
— Да, — нахмурилась Аманда. — Я ненавидела его за то, что он сделал с твоей матерью. Он ведь изнасиловал ее, а она так и не смогла избавиться от ребенка. А потом ты родился.
— Что?.. — Слова вдруг застряли на языке. Я действительно не знал этого факта, а мать молчала. И теперь понимал, почему она ничего мне не сказала. — Я… Я его… Марчелло мертв уже три года.
Бабушка посмотрела на меня как-то странно и вдруг подмигнула. Наверняка она все поняла, потому и не потребовала пояснений.
— Я чувствую, что скоро умру. Надеюсь, ты сможешь меня простить, — произнесла она.
