«Ну давай же, бесполезная чертова…»
Она споткнулась и снова едва не упала. Мужчина крепче обнял Эви за талию, чуть пригнулся и поднял ее, так что ноги Эви оторвались от земли. Она инстинктивно, неожиданно для себя дала ему пощечину. Он покраснел.
— Простите, я просто не хотел, чтобы вы снова упали, — сказал он. — Может, я донесу вас до этой скамейки?
Она кивнула, и через мгновение он аккуратно опустил ее на деревянную скамью рядом с церковной стеной. Она с благодарностью откинулась назад и закрыла глаза. Как она могла совершить такую глупость? Притащить сюда Герцогиню! Они ведь могли серьезно пострадать. Ну почему жизнь такая сложная штука, черт побери?
Она сидела с закрытыми глазами и ждала, пока выступившие слезы скроются там, откуда они появились.
Когда Эви снова открыла глаза, она была одна. Неужели он просто оставил ее? Господи, она, конечно, не мисс Конгениальность, но все-таки…
Окна на другой стороне улицы были темными и пустыми. Над торфяниками, казалось, воцарилась тяжелая неподвижность. Велосипедисты исчезли, вряд ли терзаемые тем, что сотворили, но где же все остальные? Столько домов, столько окон, и ни одной живой души. Непонятно, сейчас суббота, вторая половина дня… Почему же никто даже не высунулся на улицу, чтобы посмотреть, что происходит?
А может быть, и высунулся. За одним из темных окон кто-то определенно был. Он наблюдал за ней, она в этом уверена. Стараясь не подавать виду, что заметила это, Эви взглянула по сторонам. Она не увидела ни малейшего намека на какое-то движение, но там все равно кто-то был. Она медленно обернулась.
Ну вот. Какое-то движение… Там, высоко… Эви подняла руку, прикрывая глаза от солнца. Нет, это невозможно! Ей показалось, что она видит какую-то фигурку наверху церкви. Но там точно никого не могло быть. Она видела птицу. Или, возможно, белку. Или кота?
Отстегнув тесьму, она сняла шляпу. Тяжесть в голове мгновенно уменьшилась.
Она услышала чьи-то шаги и постукивание раскачивающихся на неровной поверхности старых каменных плит, которыми был вымощен церковный двор. Это вернулся ее белокурый рыцарь в ярких полосатых шортах. Он почти бежал к ней между старых надгробий со стаканом воды.
— Привет! — сказал он подходя. — Я могу сделать чай, но это займет больше времени. Как вы себя чувствуете?
А как она может себя чувствовать? Ее вывели из себя жестокие подростки, передвигающиеся на бешеной скорости. Она свалилась с лошади, и ей пришлось беспомощно валяться на дороге подобно выброшенному на берег киту. А потом, чтобы убить в ней остатки самоуважения, ее, как беспомощного младенца, поднял на ноги белокурый недоумок, от которого пахло… как от мужчины.
— Думаю, уже лучше, — ответила она. — Падать с лошади — это всегда потрясение. Особенно, если приземляешься не на мягкую землю.
Он сел на скамейку рядом с ней.
— Охотно верю, — сказал он. — Не хочется выглядеть бестактным, но стоило ли выезжать одной, с больной ногой… и вообще?
Эви открыла было рот, но тут же закрыла его. Он был прав. Чтобы как-то выиграть время, она посмотрела на часы.
— Что ж, в ближайшее время со мной вряд ли такое повторится, — сказала она. — В конюшне, из которой я приехала, очень строгие правила. Так что в течение следующих шести месяцев я буду потихоньку наматывать круги на манеже под присмотром тренера.
— Ну, может быть… — Мужчина перехватил ее взгляд и замолчал. — Так откуда вы приехали, издалека? — через время спросил он.
— Из конюшни Брок Фармс, — ответила она. — Это примерно четыре мили отсюда через торфяники.
— Может быть, позвонить, чтобы они вас забрали? Я не уверен, что фургон для лошади сможет заехать сюда, наверх, но я мог бы пройти…
— Нет!
Это прозвучало несколько громче и тверже, чем Эви хотелось бы, просто ее не оставляло ощущение неминуемой схватки, которую она должна выиграть, несмотря на ушибы и дрожь в теле.
— Спасибо, — продолжала она, выдавив из себя улыбку. — Через минуту я поеду.
Она была далеко не готова снова садиться на лошадь, но допила воду и опять надела шляпу, твердо решив показать ему, что немедленно уезжает, потому что уже точно знала, что будет дальше.
Он покачал головой. Ну конечно, почему бы ему и не качать головой? Он был высоким и сильным, руки и ноги у него действуют исправно, а это делает его хозяином ситуации.
— Я не стану помогать вам сесть на лошадь, — сказал он.
— Не поняла…
— Простите, лапушка, но вы же инвалид, к тому же сильно ударились и у вас, вероятно, сотрясение. Вы просто не можете ехать верхом четыре мили по торфяникам.
«Простите, лапушка…» Она уставилась на дорогу, чтобы не испепелить его взглядом, потому что инвалидам не положено злиться. Если она что-то и усвоила за последние три года, то именно это. Когда злятся нормальные люди, они начинают выходить из себя, и это происходит с каждым из нас; если же вы инвалид, то любое проявление раздражения означает, что вы встревожены, что вам нужна помощь, что вы не способны…
— Спасибо за беспокойство, — сказала Эви, — но инвалид я или нет, я по-прежнему несу ответственность за свои действия, и мне, собственно, не нужна помощь, чтобы снова сесть на лошадь. Поэтому не смею вас больше задерживать.
Она протянула ему пустой стакан. Было бы намного лучше, если бы он оставил ее одну.
— Каким образом? — Он не двинулся с места.
— Не поняла, что именно?
— Каким, интересно, образом вы собираетесь пройти пятнадцать метров вниз по склону и забраться на лошадь, если перед этим не могли самостоятельно подняться с земли?
— Смотрите и учитесь.
Эви поднялась на ноги. Стена была всего в полуметре. На нее можно будет опереться, спускаясь с холма.
— Подождите секундочку. Предлагаю вам сделку.
Теперь он стоял прямо перед ней. Самостоятельно добраться до стены она еще смогла бы, а вот обойти его — уже, вероятно, нет.
— Что еще?
— Если вы согласитесь отдохнуть еще десять минут и позвонить мне сразу же, как только доберетесь на конюшню, я помогу вам сесть на лошадь и провожу вас на верховую тропу.
Итак, она уже ведет переговоры насчет самых главных своих свобод с мужчиной, которого встретила буквально только что.
— А если я не соглашусь?
Он вынул из кармана мобильный телефон.
— Я звоню в конюшню Брокс Фарм и рассказываю им в деталях, что здесь произошло. Думаю, они стартуют еще до того, как вы дойдете до конца этой стены.
— Идиот!
Слово вырвалось прежде, чем она успела сдержать свой язык.
Он поднес телефон к глазам.
— Убирайтесь с дороги!
